Казалось, этот совет пришелся ему по душе, и, насколько мне известно, никаких серьезных отношений у него не было, да и откуда им взяться?

В городке Лайтинг-Ридж, где жил Блу, на восемь парней приходилась одна женщина. Не нужно забывать, как жил Блу. Он разрабатывал свой участок и рыл тоннели. Иногда камни черного опала появлялись на поверхности, но большую часть времени Блу подрабатывал — копал ямы для туалетов. Когда приходило время принять душ (поверьте, что так принимают душ многие в городке), он подвешивал ведро с водой на веревку и опрокидывал его на себя. Если такого парня, как Блу, это устраивало, то вряд ли найдется женщина, которой понравились бы подобные удобства.

Что касается Фэт (ей исполнилось двадцать три), в ее годы у нас с Пэт уже были Кэт и Блу. Но кто же мог подумать, что из троих детей именно Фэт будет первой? Однако это случилось, и узнал я об этом от судьи. В здании суда. В Форстере. Готов ли я был к этому, не знаю, но чувствовал себя счастливым, как говорят, на седьмом небе. Фэт была рядом со мной. Мы открыли тяжелые двери и вышли на дорожку. Я готов был сказать о том, как я счастлив, но тут Фэт спросила, есть ли у меня с собой чековая книжка.

— Чековая книжка?

— Для залога. Нам нужно, чтобы ты оставил залог, иначе Пола не выпустят.

Тогда я понял, для чего Фэт позвала меня в суд. Если бы не это, я бы даже не узнал о ее беременности. Мне следовало тогда сказать ей, что я не заплачу за то, чтобы Хайнца выпустили из тюрьмы. Но дочь взяла меня за руку, и мы вернулись в здание суда, подошли к стойке, где сидела женщина за стеклом. Фэт сказала:

— Мы по делу Пола Хайнца. Приговор об условном освобождении. Мы готовы заплатить взнос.

И она подтолкнула меня вперед. Я стал рыться в карманах, но чековая книжка осталась дома. Фэт побледнела.

— Отец, ты должен привезти ее, иначе они заберут Хайнца.

— Я должен привезти книжку.

— Мы закрываемся в четыре.

— Я приеду в три тридцать.

По дороге домой я все время думал о том, что скоро стану дедушкой, и представлял, как буду показывать фотографии своего внука знакомым в местном клубе. Достав чековую книжку из ящика комода, я поехал в суд.

Фэт ждала меня у стойки. Я достал чек и расписался, Фэт быстро положила чек под стекло. Женщина поставила печать и прикрепила чек к бумагам.

Она сказала, что Хайнца скоро приведут, и ушла с бумагами. Пока ее не было, Фэт обняла меня, и я нежно приобнял ее и, чуть отпрянув, посмотрел на ее живот и спросил:

— Фэт, почему ты мне не сказала?

— О чем?

— Что у тебя будет ребенок.

Моя дочь изменилась в лице. Знаете, как у людей меняется лицо, когда известие, доставляющее всем радость, вызывает у них страдание.

Фэт сказала:

— Об этом позже, смотри, Пол уже здесь.

К нам подходил Хайнц, растирая запястья со следами наручников.

— Привет, отец, — произнес он с ухмылкой.

Фэт быстро вышла из здания суда и направилась к парковке. Мы с Хайнцем пошли за ней. Остановились на несколько секунд, когда он закурил.

И только когда мы подошли к машине, Фэт повернулась и сказала:

— Ребенка не будет, папа.

— Что?

— Ребенка не будет. Мы сделали это для того, чтобы Хайнц не попал в тюрьму.

Это было как удар в живот. Не будет ребенка? Судья сказал, что ребенок будет. Хайнца выпустили из-под стражи только потому, что у него должен родиться ребенок. Я спросил:

— О чем ты говоришь?

— Нет никакого ребенка!

Фэт села в машину, и Хайнц, ухмыляясь и дымя сигаретой, собирался последовать за ней.

— Хайнц, подожди. Ты вышел из тюрьмы благодаря ребенку, которого нет. Поэтому ты сейчас вернешься вместе со мной в суд и расскажешь судье, что это ложь, и получишь то наказание, которое заслуживаешь.

Но они не слушали меня. Фэт старалась не смотреть мне в глаза. Хайнц докурил сигарету, сел за руль, пристегнул ремень и завел мотор. Я постучал Фэт в окошко и сказал:

— Фэт, ты совершаешь преступление, это лжесвидетельство.

Но Хайнца это не волновало. Он выехал с парковки, и я остался возле здания суда, чувствуя себя глупцом.

Прошел месяц, и Фэт позвонила мне. Наша беседа состояла из кратких вопросов и односложных ответов, я не хотел говорить с ней. Продолжать разговор было мучительно для Фэт. На следующей неделе, когда она мне позвонила, я был уже не так строг. И тогда, и даже сейчас, несмотря на все случившееся, я всегда прощал свою девочку. Она сказала:

— Не обижайся, папа, мы должны были это сделать. Я не могла допустить, чтобы Пол сел в тюрьму.

И я наконец-то произнес:

— Фэт, ты дважды обманула меня. Ты обманула суд. Тебя воспитывали по-другому. Тебе нужно подумать о том, что этот парень с тобой сделал.

Разумеется, моя дочь не думала об этом. Она не замечала его дурных поступков.

В ответ на нарекания она всегда говорила:

— Ты не понимаешь его, отец. Люди всегда издевались над ним. Пол не такой, как ты думаешь.

Я старался объяснить Фэт, что ее обман может быть раскрыт и именно ее посадят в тюрьму за ложь, но казалось, что она не хочет слушать никаких доводов. Она просто сказала:

— Все, отец, забудем об этом. Пол хороший. Приходи к нам.

— У меня нет желания встречаться с этим человеком. Если ты хочешь увидеть меня, приходи ко мне, но не смей приводить его. Если он осмелится показаться здесь, я за себя не ручаюсь.

— Это твое право.

Мы долго не разговаривали, и на мой день рождения Фэт принесла подарок — носки. Она всегда дарила мне носки. Меня не было, когда она приходила, поэтому я приехал к ним на следующий день. Я подумал, что Хайнц осознал, что это его последний шанс помириться со мной, потому что он все время пытался завести со мной разговор.

— Я построил новый амбар. Я покажу его вам.

Я заметил новый амбар, когда подъезжал к дому. Мы вышли с Хайнцем из дома и осмотрели новый амбар, стоящий на заднем дворе. Я сказал:

— Впечатляет.

И это было правдой: амбар был чище, чем покосившееся прокуренное здание, в котором они жили. В этом амбаре было электричество, водопровод и канализация. Помещение было огромным. Я спросил у Хайнца, что он собирается делать с этим зданием, потому что оно не предназначалось для содержания пони. Он ответил, что еще не решил.

Мы вернулись в дом, и Фэт принесла нам пива. Мне показалось, что все неплохо устраивается. Только позже, когда я упомянул об этом амбаре в разговоре с соседом, который жил недалеко от их дома (я знал этого человека и раньше), он объяснил мне: окна в помещении светятся всю ночь, потому что Хайнц занимается там наркотиками.