Я был изумлен. Я подумал, что он нарочно повел меня в этот амбар и показывал с такой гордостью, в душе посмеиваясь надо мной. Пол всегда был таким, постоянно вел себя нагло, вызывающе. Так было и с новой машиной, которую он купил вскоре после того, как амбар сгорел. Хайнц стал разъезжать на новой машине марки «Holden», очень дорогой, «навороченной», с фиолетовым медвежонком на заднем стекле. А все знали, что Пол безработный.

Я спросил Фэт:

— Чем занимается Хайнц?

— Чем он занимается? — переспросила она.

— Я не поверю, что, получая пять долларов за прогулку на пони, можно позволить себе купить дорогую машину. Ты принимаешь меня за идиота? Что происходило в этом амбаре?

— Ты всегда плохо думаешь о Поле.

Так она отвечала всегда. Я все время был несправедлив и неправ, поэтому в те дни старался переубедить свою девочку, доказать ей, что она связалась с неудачником, что нужно вернуться домой, а затем — в школу и начать новую жизнь.

Но разве я мог уговорить ее? Она жила в доме Хайнца с шестнадцати лет. Ее мир вращался вокруг подонка. Фэт была полностью изолирована от общения со своими кузенами и даже с тетей Эдной, которая не могла входить в дом к Хайнцу после того, как застала его однажды в старых носках. Его колени были обмотаны упаковочными пакетами из-под молока. На медных весах он взвешивал наркотики.

Эдна объяснила мне, что мой зять вызывает у нее приступы раздражения.

Я напомнил ей, что она была другого мнения, когда я впервые рассказал ей о встречах Фэт с Хайнцем.

Она призналась, что не считала эти отношения серьезными и надеялась, что все пройдет. Приятно было услышать, что Эдна на моей стороне, правда, это произошло слишком поздно. Эдна боялась, что Фэт действительно может забеременеть и тогда все будет гораздо хуже.

— Постучи по дереву.

Через минуту мы уже обсуждали с сестрой, что будем делать, если я все-таки стану дедушкой, и проблему с залогом и условным сроком Хайнца. В это время ко мне пришла Фэт с новостью. Я только что приготовил чай, и мы расположились с ней в кухне. Она сказала:

— Ты скоро станешь дедушкой.

Сначала я подумал, что она разыгрывает меня. Я не был готов шутить по этому поводу. Но когда я понял, что она не шутит, то спросил:

— И кто же меня осчастливит?

— Поверь мне.

— Ты разговаривала с Кэт?

Хотя Кэт не собиралась иметь детей, но кто знает? Может быть, что-то изменилось. Фэт улыбнулась и сказала:

— Папа, беременна я.

Я насторожился.

— Конечно, ты. Когда заседание суда?

— Отец, прекрати. Ты можешь забыть обо всем? На этот раз я говорю правду.

Я встал из-за стола, подошел к ней и заметил под рубашкой небольшой живот.

Фэт приподняла рубашку, чтобы показать живот, и предложила:

— Подойди и похлопай.

Я не хотел хлопать ее по животу и подумал, что меня снова обманывают. Но Фэт сказала:

— Не сомневайся, там ребенок. Кто старое помянет…

— Когда тебе рожать?

— На Рождество.

— Значит, назовем его Крис.

— Мы назовем его иначе. Теперь-то ты рад за меня?

— Не знаю, Фэт.

Она выглядела расстроенной, поэтому я спросил:

— Ты хорошо питаешься?

— Ем днем и ночью.

— По утрам тошнит?

— Тошнит весь день.

— Что думает об этом отец ребенка?

Я не хотел называть его по имени, и Фэт это поняла.

— Он не сразу сообразил, что происходит, а сейчас заботится обо мне.

— Ну что ж, это неплохо. Ты хочешь мальчика или девочку?

— Мы уже знаем пол ребенка.

— И кто же должен родиться?

— Ты действительно желаешь это знать?

— Ты хочешь, чтобы я узнал последним?

— Я хотела, чтобы для тебя это стало сюрпризом.

— Сделай мне сюрприз сейчас.

— Ты уверен?

— Разумеется!

— Хорошо, будет мальчик.

— Мальчик?

— Да.

— Как вы его назовете? Ради Бога, только не Мэд, ты знаешь, сколько проблем было у меня с этим именем.

— Нет, мы назовем его Сэт.

— Сэт? Что это за имя?

— Так решил Пол, и я подумала, что это правильно.

Мы выпили по чашке чая. На пороге дома я обнял Фэт и почувствовал, как шевелится ребенок. Я задохнулся от счастья. Да, я был счастлив. Я рассказал об этом Эдне. Я рассказал об этом всем. Я собирался стать дедушкой.

Время шло очень быстро (или мне так казалось). Фэт стала очень большой и напоминала бочонок для пива.

Был декабрь, Фэт лежала в Форстере в больнице, рожала Сэта. Мне и сейчас больно говорить об этом. Роды были тяжелые. Я не смог быстро добраться до больницы. Я заехал в магазин, купил самую большую мягкую игрушку, воздушные шары и попытался проникнуть в приемный покой с подарками. Медсестра подошла ко мне, взяла за локоть и отвела в комнату Фэт.

Моя дочь сидела на кровати, положив босые ноги с опухшими лодыжками на простыню. Живот был такой огромный, что казалось, ребенок все еще там. Но рядом стояла детская кроватка, в которой лежал Сэт. Фэт спросила меня:

— О чем ты думаешь?

О чем я мог думать? Сэт был некрасив, как все новорожденные дети: шелушащаяся кожа, сморщенное, как грецкий орех, личико. В то же время он был абсолютно, на сто процентов, самый красивый ребенок, которого я видел в своей жизни.

— Хочешь подержать его?

Конечно, я хотел подержать малыша, но, как всякий мужчина, был не уверен, что сумею все сделать правильно. Младенцы такие маленькие и хрупкие.

— Боюсь, что не смогу этого сделать.

— Не волнуйся.

Я взял малыша, подержал его на руках. Он молчал, но затем начал плакать. У Сэта был красивый маленький розовый рот. Я передал его Фэт, она достала грудь и стала кормить его. Я старался не смотреть на нее. Когда она закончила кормление, то передала Сэта мне, сказав:

— Я устала.

— Ты должна поспать.

Фэт закрыла глаза и сразу же уснула. Она была измучена. Я держал малыша на руках. Его голова была на моей ладони, и я не мог пошевелиться, до тех пор пока ко мне не подошла медсестра и не сказала:

— Отдайте его мне.

Она взяла у меня ребенка и уложила его в кроватку. Проснулась Фэт.

— Ты еще здесь?

— Где же я должен быть?