«Каррингтон?»

Вернувшись в холл, Джейн подошла к тому высокому зеркалу и некоторое время стояла перед ним, словно желая вернуть себя в собственное, ставшее странно неосязаемым тело. Ей никогда раньше не доводилось пользоваться такой роскошью, как множество больших зеркал. Как никогда не было у нее и возможности рассмотреть всю себя целиком, все свое тело, не прикрытое никакой одеждой. В ее комнатке прислуги имелось лишь маленькое квадратное зеркальце, не больше одной из тех плиток, которыми был вымощен пол в здешнем холле.

Это я, Джейн Фэйрчайлд! Это я!

А вот Пол Шерингем не раз видел и хорошо знал это тело. Он изучил его куда лучше, чем она сама. Он «обладал» им. Это было еще одно слово из его лексикона. Он обладал ее телом – а сама она практически больше ничем, кроме собственного тела, не обладала. И можно ли было сказать, что она тоже обладала Полом? И, возможно, всегда будет им обладать?

Интересно, обладал ли он когда-либо Эммой Хобдей? Что ж, через две недели он, так или иначе, будет ею обладать.

Она попыталась представить себе обнаженное тело Эммы Хобдей – интересно, насколько оно похоже на ее собственное тело? Или не похоже совсем? Но вообразить его она так и не смогла. Не смогла даже представить себе Эмму Хобдей без одежды. Интересно, во что она одета сегодня, в этот мартовский день, который кажется июньским? Наверное, в какое-нибудь легкое летнее платье в цветочек? А на голове у нее, должно быть, соломенная шляпка? Джейн пристально всматривалась в зеркало, словно пытаясь увидеть там Эмму Хобдей. Однако ей и его-то с трудом удавалось в этом зеркале разглядеть, хотя он наверняка всего лишь час назад стоял перед этим зеркалом, в последний раз оценивая свою безукоризненную внешность – с орхидеей или без орхидеи в петлице.

Может ли в зеркале сохраниться отпечаток чьей-то внешности? Можно ли, глядя в зеркало, увидеть там другого человека? Можно ли пройти сквозь зеркало и стать кем-то другим?

Высокие напольные часы пробили два.

Она еще не знала, что он уже мертв.

Отвернувшись от зеркала, она снова стала решать, какую дверь теперь открыть первой, и, открывая их одну за другой, в итоге очутилась в библиотеке. Это, пожалуй, был не такой уж случайный выбор. Во всех домах существует определенная система расположения комнат, а в «настоящих особняках», даже таких скромных, как Бичвуд или Апли, обязательно имеется библиотека. В любом случае Джейн была рада, что оказалась именно там.

В библиотеку – особенно в библиотеку – полагалось входить, предварительно деликатно постучавшись, хотя чаще всего, если судить по библиотеке в Бичвуде, там никого не оказывалось. И все же, даже когда там никого не было, сама библиотека словно говорила ей, нахмурившись: а ты здесь зачем? Тебе здесь находиться не следует. С другой стороны, ведь должна же горничная вытереть пыль? И, боже мой, сколько пыли способны собрать эти книги! Когда в Бичвуде Джейн входила в библиотеку, у нее возникало примерно то же ощущение, что и в комнатах мальчиков наверху, а иногда ей казалось, что основное предназначение библиотек – это не сами по себе книги, а сохранность той, всеми почитаемой, атмосферы мужского святилища, где на дверях вывешена табличка «Прошу не беспокоить».

Так что вряд ли нашлось бы нечто более шокирующее, чем появление в библиотеке абсолютно голой женщины. Или даже просто мысль о чем-то по– добном.

В библиотеке Бичвуда все стены были уставлены стеллажами с книгами, большей части которых (уж ей-то, горничной, это было хорошо известно) вряд ли когда-либо касалась чья-то рука. Но в одном углу, возле кожаного дивана с пуговицами, была вращающаяся стойка (Джейн нравилось просто так вращать ее, делая в библиотеке уборку), и на ней стояли книги, явно прочитанные не по одному разу. Пожалуй, было немного удивительно, что в таком доме, населенном исключительно взрослыми людьми, читаными-перечитаными оказались именно те книги, которые словно возвращали в детство, в отрочество или в раннюю юность. Такие книги, как представлялось Джейн, вполне могли когда-то перемещаться из библиотеки в те молчаливые комнаты наверху. Там было, правда, несколько книг, которые выглядели, как только что купленные, причем купленные явно с надеждой, но, увы, по-настоящему не прочитанные.

Райдер Хаггард, Дж. А. Хенти[5], Р. М. Баллантайн[6], Стивенсон, Киплинг… У нее были все основания запомнить имена авторов и даже названия некоторых книг. «Черная стрела», «Коралловый остров», «Копи царя Соломона»… Перед глазами у нее мгновенно возникали их потрепанные пыльные обложки, и она всегда будет помнить, какого точно цвета были их тканевые переплеты, будет помнить каждую трещинку на потертых выгоревших корешках.

На самом деле из всех комнат Бичвуда именно библиотеку, несмотря на ее несколько даже пугающую атмосферу, она любила убирать больше всего. Там она обычно чувствовала себя неким невинным и долгожданным воришкой.

И однажды, когда она наконец с застенчивой, даже глуповатой, улыбкой изложила свою немного нахальную просьбу, мистер Нивен после долгого раздумья изрек: «Ну да, разумеется, можете, Джейн». Столь долгая пауза, вероятно, означала, что он дает ей разрешение вторгнуться в давно сложившуюся иерархию домашнего уклада. А может, она просто свидетельствовала о том удивлении, которое он испытал относительно практической цели ее просьбы и подумал: «Интересно, когда это она собирается читать книги, если у нее столько обязанностей по дому? Во сне?» Он, наверное, мог бы даже выразить свое изумление вслух – если бы недавно не подверг проверке умение Джейн читать.

Но даже во время этой затянувшейся паузы вид у мистера Нивена был вполне уступчивый, даже добродушный.

– Разумеется, можете, Джейн.

Это были волшебные слова, открывавшие перед ней заветную дверь. Если бы в ответ прозвучало, например: «Вы за кого себя принимаете, Джейн?» – вся ее жизнь могла бы пойти прахом.

Так что мистер Нивен заслуживал самого глубокого и благодарного реверанса. Никак не меньше.

– Но вы должны непременно сообщить мне, какую книгу возьмете первой. И разумеется, потом должны будете ее вернуть.

– Разумеется, сэр. Спасибо вам большое, сэр.

Она стала регулярно брать книги в библиотеке Бичвуда, тщательно отчитываясь перед хозяевами, которые явно одобряли ее страсть к чтению. Хотя на самом деле история с библиотекой приобрела несколько странный оборот, вызвав у мистера Нивена легкое раздражение и даже, пожалуй, обиду, когда ему стало ясно, какой раздел библиотеки пользуется у нее наибольшим вниманием. В конце концов, ей явно не хотелось читать ни «Книгу жертв» Фокса[7], ни «Жизнь инженеров» Смайлза[8] (в пяти томах!). Да и кому захотелось бы это читать?