«Эне Трийну, 31 год, не замужем, детей нет, живет одна, работает старшим менеджером в строительной фирме DP – Dominos Projekt на улице Мустамяэ, любовница журналиста Тойво Крууса…» Гюльчатай наблюдала за ней уже около трех часов. Первые два часа она провела в офисных апартаментах DP. Именно в апартаментах, потому что одна из самых быстрорастущих строительных фирм Таллина занимала целые три этажа в многоэтажной высотке из стекла и бетона. Помимо трех больших залов, разгороженных полупрозрачными перегородками на маленькие ячейки для рядовых сотрудников, здесь имелись отдельные кабинеты для руководящего состава среднего звена. Фасады этих кабинетов также были выполнены из прозрачного материала, чтобы начальник в любой момент мог видеть, чем занимаются его подчиненные. Ну и чтобы сами начальники ежесекундно оставались на виду, являя, по задумке устроителей этого коллективного террариума, вдохновляющий пример плодотворного интенсивного труда. Лишь кабинеты главного руководства были надежно защищены от посторонних глаз и ушей капитальными стенами, мощными дверями и неприступными секретаршами в казарменно строгих приемных, чтобы в недосягаемой тишине просторных «святилищ» творить высшую политику компании.

В офисе были также помещения для заседаний и собраний, тренажерный зал, небольшая, но вместительная сауна с бассейном. На каждом этаже находилась зона релаксации с индивидуальными массажными креслами, обилием экзотической зелени, цветов, аквариумов и даже с негромко и успокаивающе журчащими искусственными водопадами. Бесперебойно работали кафе и тонус-бар…

Короче, именно здесь располагался офисный рай. И здесь оказалось так легко затеряться не то что на пару часов, а и, наверно, на пару дней. На Алексееву никто не обращал внимания. Она спокойно понаблюдала издали за тем, как сосредоточенно работала с ноутбуком Эне Трийну в своем небольшом, но отдельном стеклянном кабинете; изучила неукоснительно соблюдавшийся распорядок дня и, решив дождаться скорого окончания рабочего времени, приятно расслабилась в кожаном массажном кресле под негромкую успокаивающую музыку, льющуюся из невидимых динамиков одной из зон релаксации.

Идти на непростой контакт с объектом в окружении десятков заинтересованных свидетелей девушка не хотела. Лучше она проводит Эне домой, а уж по дороге… Заодно и окончательно убедится в полном отсутствии слежки. Свой план контакта Гюльчатай продумала досконально. И вот теперь здесь, в кафе, решила, что момент настал.

Алексеева с миниатюрной кофейной чашечкой в руке подошла к столику, за которым в одиночестве сидела красивая эстонка.

– Вы позволите? – Галя кивнула на свободный стул.

– Да-да, пожалуйста, – на хорошем русском языке ответила Трийну.

Гюльчатай присела на пластиковый стул, отхлебнула глоток кофе и очень доброжелательно, с улыбкой произнесла:

– Меня зовут Галина…

Эстонка в ответ неуверенно улыбнулась и кивнула головкой:

– Очень приятно, а…

– …Вы – Эне. Эне Трийну. – Алексеева спокойно смотрела в глаза собеседницы.

– Мы знакомы? Простите, но я…

– Пожалуй, то, что я знаю ваши имя и фамилию, вовсе не свидетельствует о нашем знакомстве. Нет, мы никогда раньше не встречались…

Огромные глаза эстонки потемнели, а из голоса мгновенно исчезли нотки дружелюбия и вежливости:

– Тогда какого… почему…

«А мне вот такой ты нравишься гораздо больше!»– подумала Галя и спокойно закончила фразу:

– …хотя такая встреча могла произойти еще в конце апреля 2007 года.

Небольшой аккуратный ротик Трийну остался приоткрытым, тонкие брови сошлись к переносице, образовав две вертикальные складки на лбу.

«Думай, умница, думай. Вспоминай, – подбодрила ее про себя Алексеева. – Эти дни помнят не только в Таллине, и даже не в одной Эстонии».

В ночь на 27 апреля в Таллине, на холме Тынисмяги, по решению эстонских властей должен был состояться снос «Бронзового солдата» – памятника «Воину-освободителю Таллина от немецко-фашистских захватчиков» – и перезахоронение останков павших на воинское кладбище. Это решение спровоцировало трехдневные массовые беспорядки в столице и на северо-востоке Эстонии, в ходе которых один русский погиб, 160 человек получили ранения, а около 1,2 тысячи – арестованы.

Короткое раздумье завершилось прямым вопросом:

– Кто вы такая?!

– Я – одна из тех, кто до конца защищал честную память об освобождении вашего города!

Гюльчатай ничем не рисковала: она знала, что в защите Бронзового солдата активное участие принимал Тойво Круус, который во время тех беспорядков был задержан и вместе с другими арестованными двое суток содержался в D-терминале Таллинского морского порта. А кто же мог теперь вспомнить, была ли среди задержанных высокая темноволосая русская девушка по имени Галина?!

– А когда нас заперли в портовом терминале, я оказалась рядом с одним известным эстонским журналистом… – Галя замолчала и пристально посмотрела в бездонные синие глаза собеседницы.

За столом воцарилось молчание. Его прервала Эне, настороженно проговорив:

– Он ничего мне о вас не рассказывал.

«Правильно, девочка, молодец! Здраво сообразила, что не стоит тратить время на уточнение твоих связей с Круусом».

– Возможно, вы сами это объясните, когда я чуть-чуть расскажу о себе.

Подумав, эстонка кивнула.

– Я – сотрудник российского МИДа. Так, чуть выше рядового. Благодаря хорошему знанию нескольких языков командую небольшой группой переводчиков, а еще иногда дублирую секретаря-референта директора второго Европейского департамента, куда входят бывшие прибалтийские республики СССР, в том числе Эстония. В те дни делегация этого нашего департамента находилась в Таллине. В очередной раз скрупулезно согласовывали договор по Нарве-Ивангороду. Я была в составе делегации. Наверно, если я скажу, что случайно оказалась у Бронзового солдата, вы не поверите. – Алексеева усмехнулась. – И правильно. Впрочем, неважно, каким был мой интерес. Важно, что меня арестовали в числе других митингующих и вместе с ними заперли в портовом терминале. Вот там я и оказалась в одном из трех залов вместе с Тойво Круусом. До этого лично мы никогда не встречались, но с его публикациями, особенно по русскому вопросу в Эстонии, в департаменте были хорошо знакомы.

Гюльчатай перевела дух и отпила кофе. Эстонка слушала, не перебивая и не задавая никаких вопросов.

– В общем, за сутки заключения в кошмарных, надо сказать, условиях мы познакомились, много беседовали… а потом за мной пришли. Это наш директор надавил на все официальные рычаги. Как вы знаете, остальных начали отпускать только еще через сутки. Но тогда люди готовились к худшему. Я оказалась единственным шансом для Тойво как-то успокоить близких ему людей. Он очень коротко рассказал мне о вас, представив своей невестой, дал ваш телефон и адрес. Но заставил пообещать, что я найду вас и все расскажу, только если его судьба останется неизвестной через два дня. Вот, пожалуй, и все. Еще до истечения контрольного срока я узнала, что Тойво был освобожден. Так и не состоялась наша с вами, Эне, встреча.