Следующим в очереди оказался строитель Уильям Ньютон, который в 1638 году приобрел землю в полях к западу от юридической корпорации Линкольнс-Инн. Старшины корпорации пришли в ярость и в 1643 году добились моратория на строительство на том основании, что оно велось Ньютоном исключительно ради «личной наживы». Звездная палата (королевский суд, а фактически кабинет министров) строить разрешила, но, как и в случае с Бедфордом, при условии, что архитектором будет Джонс, а часть полей будет оставлена незастроенной, «дабы посрамить алчные и ненасытные предприятия лиц, которые что ни день стремятся заполнить и без того скудный остаток свободного места в этой части города ненужными и не представляющими выгоды зданиями».

В этих случаях мнение Звездной палаты было внятным и прогрессивным. Вест-Энд не должен был стать вторым Сити. В разрешении на застройку района Ковент-Гарден предписывались планировка, услуги конкретного архитектора и постройка церкви. В разрешении на строительство вокруг Линкольнс-Инн-филдс столь же ясно читалось желание защитить Лондон от застройщиков и остановить возведение «ненужных и не представляющих выгоды» домов – не представляющих выгоды, разумеется, для местного сообщества. Иными словами, от застройщиков требовалось соответствие определенным понятиям об общественном благе в отношении архитектурного качества и благоустройства. Так был заложен стандарт, позднее отраженный в управлении крупными лондонскими землевладениями и в строительных правилах последующих времен. Дом по адресу площадь Линкольнс-Инн-филдс, 59–60, предположительно построенный Джонсом, сохранился до сих пор, а сама площадь представляет собой один из первых крупных успехов лондонского городского планирования. Все-таки Стюарты обладали замечательным чутьем в отношении города, которым правили.

Карл оставил Лондону и другое наследие на века. Он был выдающимся покровителем искусств и собрал, безусловно, самую замечательную коллекцию живописи в истории английской короны. Его придворным художником был Антонис ван Дейк, выдающийся ученик Рубенса. В королевских дворцах висели работы Дюрера, Леонардо да Винчи, Мантеньи, Гольбейна, Тициана, Тинторетто, Рубенса. Хотя при Кромвеле от них постарались избавиться, в эпоху Реставрации проданные полотна в основном удалось вернуть, и они составляют ядро нынешней королевской коллекции.

В 1637 году, спасаясь от Тридцатилетней войны (1618–1648), в Лондон приехал одаренный чешский художник Вацлав Голлар. Ему принадлежит ряд набросков города, сделанных с башни монастырской церкви в Саутуорке (ныне кафедральный собор), на основе которых в 1647 году была издана гравюра. Вид города на ней значительно отличается от того, что веком ранее запечатлел Вингарде. Старинный Сити теперь окружен пригородами, среди которых на переднем плане выделяется значительно выросший Саутуорк. Архитектурные доминанты Вестминстера – часовня Святого Стефана, Вестминстер-холл и аббатство, за которым все еще простираются поля. Но средоточие жизни нового Лондона со всей очевидностью смещается к западу. Голлар оставил нам последнюю более или менее точную картину старого Лондона перед Великим пожаром 1666 года.

В эпоху Стюартов отношения монархии и Сити были непростыми. Когда парламент отказывал королю в деньгах, Сити был наготове с кредитами. Монарх не оставался в долгу, осыпая городскую верхушку почестями и соблюдая автономию Сити. При Карле это равновесие начало расшатываться. Первоначально олдерменам Сити была выгодна устойчивая монархия – неудивительно, учитывая, сколько денег король задолжал городу. Кроме того, в Сити всегда были сильны негласные настроения в пользу католиков, а значит, и Карла. Однако такая позиция руководства противоречила мнению городского совета, настроенного решительно против властного Томаса Вентворта, 1-го графа Страффорда, советника короля. В 1640 году новый парламент, позднее прозванный Долгим, направил Карлу так называемую Великую ремонстрацию, в которой повторял требования Петиции о праве 1628 года. Среди прочих злоупотреблений короны парламент упоминал выдачу разрешений на строительство в Лондоне, названную «продажей неприятностей», так как на практике это была форма налогообложения вне парламентского контроля. Карл отверг ремонстрацию, и отношения как между королем и парламентом, так и между королем и Сити испортились. Зимой 1640 года народные массы в Лондоне, включая так называемую чернь, выплеснулись на улицы, чего почти не бывало с самой Крестьянской войны. Рупором Лондона стал городской совет, а не олдермены.

Весь 1641 год кризис нарастал. Толпы регулярно отправлялись через Сити в Вестминстер, зашикивали в парламенте неугодных ораторов, предъявляли свои требования и даже угрожали на улицах не только членам парламента, но и королевской семье. В «декабрьские дни» 1641 года население Лондона было как никогда близко к открытому восстанию. Толпа подмастерьев и чернорабочих, возбужденных протестантскими проповедниками, представила в Вестминстер петицию, настаивая на исключении из парламента епископов. Чернь напала на архиепископа Кентерберийского и захватила Вестминстерское аббатство, уничтожив «папистские» реликвии.

Неделей позже Карл попытался арестовать пять членов парламента по обвинению в измене, но потерпел неудачу. Парламентарии укрылись, что характерно, в ратуше Сити. Король попытался последовать за ними внутрь, но был «устрашен горожанами». Лорд-мэра, сторонника короля, заключили в Тауэр. Король бежал в Виндзор, и Сити сделал то, чего не делал со времен Генриха III, – официально примкнул к оппозиции королю. Сити отправил своих людей в парламентскую армию и принял сторону парламента в открытом восстании. В Англии началась гражданская война.

В 1642 году впервые с незапамятных времен лондонцы готовились к осаде. Королевская армия, по слухам, шла маршем к столице, и оставшийся неизвестным современник писал, что «каждый день лондонцы выходили с заступами и знаменами – портные и лодочники бок о бок с джентльменами-виноделами и стряпчими… от леди до продавщицы устриц – все трудились землекопами, роя рвы». За несколько недель вокруг города было сооружено восемнадцать миль (ок. 29 км) земляных валов и рвов, вдоль которых было разбросано двадцать три форта. Валы шли на север вокруг Сити – от Тауэра через Холборн и по современной Оксфорд-стрит, а затем вниз через нынешние площадь Гайд-парк-корнер и вокзал Виктория к Вестминстерскому аббатству. Память об одном из фортов, названном Оливерс-маунт (Oliver’s Mount) в честь Оливера Кромвеля, осталась в имени улицы Маунт-стрит в районе Мэйфэр.

Гражданская война велась отчаянно и зачастую беспорядочно. Поначалу лондонская полиция («обученные отряды», набранные в городских округах) составила ядро парламентской армии. В 1643 году, после битвы при Ньюбери, не принесшей успеха ни одной из сторон, войска Сити вернулись домой, где им оказали торжественный прием у ворот Темпла на Флит-стрит мэр и олдермены, которые «приняли нас радостно, и многие тысячи приветствовали наше возвращение домой и благословляли Бога за… избавление наше от ярости и надменности наших противников». Однако к концу 1643 года, когда роялисты уже не угрожали Лондону, солдаты Сити стали ненадежными и склонными к дезертирству. Лондон был настолько настроен против войны, что парламенту пришлось положиться на квазипрофессиональную «армию нового образца», набранную Оливером Кромвелем в основном в Восточной Англии. К 1647 году отдельные голоса в Сити уже призывали к возвращению короля, и только прибытие армии Кромвеля сделало подобное развитие событий невозможным.