топырились лезвия, ножницы, клещи и прочие режущие и колющие предметы, маленькое орудие с заводящейся пружиной — аптекарь иногда применял его, чтобы произвести на пациентов впечатление, будто он снимает пробу крови, этого требовала мода. И, глядишь, пронзив по очереди друг у друга кончик указательного пальца вредной штуковиной, вскрикнув «ой!», обе высокие договаривающиеся стороны выжали каждая по темно-красной капле, обмакнули в них заранее приготовленные перья «рондо» и не без труда нацарапали:

Янис Вридрикис Трампедах, cand. phartn.

Р. р. с![7]

9 мая 1930 года, находясь в здравом уме.

Кристофер Марлов (pseudonimus)

Р.р.р. р![8]

Praemissis praemittendis per procure

9 мая 1930 года,

находясь в здравом уме.

Они еще раз перечитали договор, тщательно сложили и, пожав друг другу десницы, вернулись к своим занятиям. Магистр с Керолайной всю первую половину дня провозился в лаборатории, Кристофер копошился наверху в гостиной. Он попросил дать ему эмалированную лоханку, в которой Трампедах обычно заквашивал толчу и приготовлял кипень, опричь того, ему понадобился еще термометр, стерильная марля и три фунта неочищенных рисовых зерен. Магистр все это охотно обещал, — в самом деле, какой смысл человеку болтаться и шалберничать.

На первых порах Кристофер мог разворачивать свою деятельность только наверху, поскольку магистр решил, перед тем как передать лабораторию Марлову, скрупулезно ее убрать: помыть алембики, выгрести ненужный хлам, иверни и прочее.

Керолайна была сама не своя: никак не могла взять в толк, что тут творится, почему это Янис Вридрикис шастает вверх-вниз по лестнице, с какой стати лоханку и воду надобно таскать из лаборатории в спальню, по какой такой причине хозяин запирает реторты, колбы и скляницы в поставцы, а препарат Т-1 вынимает из шкафа и перекладывает в тяжелый стальной сейф.

Неужто он решил вдруг прекратить врачебную практику? Множество разных соображений приходили Керолайне на ум, она уже собиралась было спросить, что сие означает, как магистр с серьезной миной попросил ее зайти на пять минут в кабинет на предмет небольшого разговора.

У Керолайны, когда она опустилась в кресло напротив магистрова письменного стола, онемели ноги и в ушах послышался звон. Теперь уж хорошего не жди, догадалась она.

— Я имею вам сообщить, что в целях пополнения своих знаний я принял решение отправиться за границу, — заливал старый, глядя ей в глаза. — Так что вам одной придется вести хозяйство, смотреть за моим домом и моим садом и отвечать за то, чтобы в мой кабинет не проник никто чужой. Деньги для повседневных нужд и мелких расходов я оставлю. Пациентам и знакомым скажите, что нахожусь в Нюрнберге. Когда вернусь? Не знаю…

— Yes, sir… Но когда вы предполагаете вернуться?

— Через год, а то и два, смотря, как пойдут исследования. Может, я отправлюсь еще дальше, в Швейцарию, во Францию…

— О, мои предчувствия, — ударилась в слезы Керолайна. — Как это долго! Но вы, сэр, обещали этим летом дать мне месяц отпуска, Уже пять лет я работаю без отдыха, кроме того, Пегги Браун пригласила меня погостить в английской колонии в Майори.

— Мисс Кемпбел! — холодно и официально прерывает ее магистр. — Я надеюсь, вы не собираетесь чинить препятствия моим порывам усовершенствоваться в науках? Вы не отдыхали пять лет? Но разве я отдыхал, домогался отпуска? Нет, трудился, как ишак, поседел даже, зарабатывая на хлеб насущный. Рано или поздно я потеряю форму, коль скоро не пополню свои знания в фармакологии, кулинарии, философии и в медицине.

— Yes, sir… Я полностью разделяю ваше мнение и понимаю, что это необходимо… Но одиночество, такое одиночество… я ведь тоже человек…

— Вы женщина, Керолайна! Вы должны уяснить себе, что даже торжественное решение Виттенбергского университета от 12 января 1559 года, постановившее, что женщина тоже человек, тут же было опровергнуто книгой «Mulier homo», и опровержение сие не было окончательно снято вплоть до 1880 года, а наш городок на Венте по этому вопросу и доныне придерживается особого мнения. Бог создал мужчин и женщин. Женщины делятся на дам, куртизанок и служанок. Вас, мисс Кемпбел, я считаю дамой, поэтому было бы нелепо назначать вам отпуск, словно какой-то горничной!

— Но я собралась провести месяц среди своих. Пегги Браун, подруга моей молодости, я так радовалась…

Магистр прикидывал. Отсутствие шотландки на несколько дней, пожалуй, сейчас даже на руку. Керолайне нельзя видеть превращения, кои произойдут в его внешности. Лучше всего, если она вернется к тому времени, когда его здесь уже не будет. Великолепно! Заодно он избавится от неприятных сцен и слез…

— Ну что же… Придется в этот раз пойти вам навстречу, Керолайна! Даю в ваше распоряжение семь дней, поезжайте к своим родственникам, купайтесь, отдыхайте, только в понедельник непременно будьте на месте, ключи возьмите с собой! Вот вам семь латов на дорогу, если жить экономно, этой суммы вполне достаточно. Я надеюсь, что вышереченная леди Браун вам тоже сколько-нибудь да подкинет. Но с трубкой, заклинаю, будьте поосторожней — вы можете заснуть и ненароком спалить виллу миссис Пегги…

Керолайна покраснела, как свекла, она полагала, что Янис Вридрикис о трубке и табаке добельман знать не знает, поэтому готова была сквозь землю провалиться, но замешательство ее скоро прошло — надо было срочно укладывать вещи и бежать покупать билет на автобус до Тукума. Дальше она поедет на