Ушел он в общество к адептам,

На черной кухне знахарил,

Согласно ведовским рецептам

Три травки вместе заварил.

То было зелье! Хворые преставились —

Никто не избежал печальной доли,

Убойники зато прославились

И до сих пор гуляют все на воле.

9. V. 1930 г. 14, 15 (из блокнота)

1. Сегодня я должен приготовить вапу для волос и мастику для перманента, чтобы ты, любезный учитель, светился красотой еще издалека. Для этой цели мне понадобится купить каменного моху — подмаренника — gallium boreale. Подмешав к нему настойку ольховой коры, а затем дубовых «орешков» — галлов и дурмана обыкновенного, я получу избура-серую вапу, которая по своей прочности не уступит хне и басме.

В розовую воду бухни карбонат аммония:

Локоны на лбу завьются, яко кольца овнии.

На предмет окраски годится также прокипяченный в репейном масле сок одуванчиков.

2. Сверх того, нужно сходить в огород и поискать на грядках подходящий для магистрова носа огурец. Американские ученые обнаружили, что огуречный сок вместе с молоком пчелиной матки сужает красные и фиолетовые капилляры носового эпителия. На что только не уходят доллары! Компресс из огурцов надобно держать на носу три ночи, вот так-то, дорогой учитель.

3. Кузнечиков придется искать во дворе. Они свиристят и скачут по траве под забором, тут же неподалеку свой человеческий аромат испускает Waldcapelle, посему ловить и запихивать в спичечный коробок помянутых букашек одно удовольствие, завтра же посажу их на вашу бородавку. Кузнечик брызнет коричневого соку, и бородавка исчезнет, ей-же-ей!

4. С завтрашнего дня, любезный наставник, вам придется отказаться от жирного мяса, крепкого кофе и брома. Перейдем на диету. Дабы эликсир подействовал наверняка, Пех Кхак рекомендует каждое утро выцедить по стакану напитка, приумножающего мужскую силу: три куриных нутряных желтка в чесночном соке, смешанных с настойкой коровяка, в которую добавлена капля любовного зелья. Буде не противно, рекомендуется после завтрака проглотить по мухе, но без молока!

У меня закоренелая привычка утром отмечать на лоскуте бумаги, что в этот день предстоит сделать. Я набегался по магазинам, рынкам, облазил овощные грядки, набрал кузнечиков, обследовал кладовки и погреб. В конце концов я достал все, что требовалось для приготовления питий и мазей. Заметил вдобавок, что на подоконнике на солнцепеке начинает всходить рис. День таким образом прошел удачно, я довольный растянулся на постели и стал ждать, когда вернется старый бука.

Расположившись в антикварных креслах, в коих некогда восседали гласные ратуши, магистр и компания разодетых по-летнему господ сидели в малом зале «Эйфонии» вокруг овального деревянного стола и в ожидании обеда потягивали лиепайский «Долингер».

Здание «Эйфонии» стоит на Сенной площади, в самой древней части городка, в давние времена сие историческое здание принадлежало бургомистру Ставенхагену.

Напротив окон трапезной на площади, мощенной неровным булыжником, виднеется обнесенный камнем колодезь — Малый шкимбег. Это самая достопримечательная часть городка, ибо из этого шкимбега в 1702 году пил воду и в доме бургомистра ночевал Карл Двенадцатый. Сей Карл отличался от Одиннадцатого тем, что, где только мог, пил воду из шкимбегов. В городе Цесисе на старой рыночной площади у подножия Ливской улицы стоит Большой шкимбег. В «Истории Цесиса и его окрестностей», сочиненной Егором фон Сиверсом, сказано, что Карл Двенадцатый хлебнул также из Большого шким-бега, чьей водой остался премного доволен. Ныне господа устроились не в пример Карлам: смотрят на шкимбег из окна, а попивать попивают лиепайский «Долингер».

Прозит!

У балтийских гимнастов нет своего дома, они арендуют помещение бывшего певческого общества «Эйфония», на первом этаже которого устроили небольшое питейное заведеньице, где можно сносно подзаправиться и недурно выпить. Занятия гимнастикой происходят во дворе: там оборудованы навес для стрельбы в цель и шарометательная палата. Здесь престарелые господа после двух дюжин пива могут вволю накидаться тяжеленными деревянными шарами и отменно пропотеть. На изысканном языке подобное устройство называется кегельбан. Молодые хлыщи, обряженные в кожаные порточки — шорты, в толстые чулки с отворотами — гольфы и коричневого цвета курточки, в свою очередь носятся в поисках троп, кои в старозаветные времена проложили доблестные рыцари крестоносцы-меченосцы, по каковой причине именуют себя «следопытами» (Pfadfinder).

За столом сидит правление Гимнастического общества в полном составе: 1) алдерман Вольфганг Бредерих, владелец Зеленой мукомольни из Планицы, 2) учитель гимнастики Эберхард Апше, 3) Ханс Винтелер, владелец суконной фабрики, и 4) магистр Йоган Фридрих Трампедах. В середине — гость, мюнхенский архитектор Розенберг, белокурая орясина с бледными одутловатыми щеками. Из Лиепаи его сюда сопроводил адвокат Курт Вит-рам. Господа в своей среде величают себя «нюрнбергскими мейстерзингерами» и «товарищами по борьбе». Голоса приглушены, лица взволнованы: дело — страсть как серьезное… Собрание носит сугубо конфиденциальный характер. Бредерих допустил колоссальную глупость, написав магистру о том, что его желает лицезреть господин Розенберг.

— Какой еще господин Розенберг? Нет такого господина, наш друг приехал инкогнито, называйте его доктор Клеман, — шипит, яко змий, адвокат Витрам после того, как магистр в простоте душевной обратился к гостю с громким приветствием.

Но, Mensch! Откуда Трампедаху знать, что господин явился сюда закрывом — негласно.

Поднимается Вольфгант Бредерих и произносит приветственную речь. Мукомол распространяется о сиротливой немецкой провинции — оплоте немецкого духа. Жизнь что ни день закручивается все туже.