— Ладно. Сейчас только приведу себя в порядок.

Через четверть часа она пришла, вытирая кончиком платка остатки слез.

— Чайку? — Предложила Ирина Романовна, но тут же поправилась, — вам, может, Наталья Сергеевна, капелек накапать?

— Ой, какие тут капельки. Вот они капельки, — показала она платок, — разводиться, урод, хочет. Да еще из дома гонит.

— Ну, это не так просто. Вы тут прописаны?

— Конечно.

— Тогда и не берите в голову.

— Если бы у меня была голова, я бы этих почтальонов в дом не пустила. А теперь…, — и снова «поехала на соленый водопад».

— Да успокойтесь вы, — увещевала ее соседка, — все обойдется.

Соседки все же пошли на кухню, и попили чайку с тортиком. Ирина Романовна, как всегда, смотрела на Наташу с обожанием, и в голове при этом как бы кружился розовый туман. Гостья, между тем, успокоилась и стала жаловаться на судьбу и дурака мужа, который ей не верит. Ирина Романовна слушала ее, не перебивая, и профессиональным чутьем понимала, что Наташа, которой хотелось так неоглядно верить, тут наверняка говорит неправду. Или, во всяком случае, не договаривает. Она еще раз сказала соседке, что все обойдется, погладила по плечу и спросила:

— Признайтесь честно, Наташа, ведь если бы ваши дружки пришли, когда вашего мужа дома не было, вы бы пропали?

— Какие такие дружки?

— Так неужели приходили другие, а не те, что раньше?

— Ой, Ирина, не бередите мне раны.

— Вы же мне говорили, что лопоухий вам очень понравился. А тот ведь, кто сбежал, тоже с растопыренными ушами.

— Ой, да мало ли на свете лопоухих?

— Значит, не тот?

— Вы про фото? Нет, не тот.

Ирина Романовна видела, что соседка говорит неправду, но решила эту тему больше не затрагивать. Ведь, в конце концов, она не следователь, и какое ей до всего этого дело? Наташа, между тем, уже не проявляла расстроенных чувств, и резко сменила тему разговора. Стала рассказывать о любанской ворожее, которая оказалась матерью секретарши, любовницы мужа. После той памятной встречи со Светкой в доме ее матери Наташа боится, что колдунья теперь ради дочки наведет на нее порчу. Если уже не навела. Максим требует не только развода, но и предлагает съехать с квартиры. Говорит, что предоставит ей коттедж или другую квартиру на выбор. Но это у него не получится. Не такая она дура, чтобы из-за этой вертихвостки лишаться всего. Тут ее прервала Ирина Романовна:

— А вы знаете, Наташа, что соперница ваша исчезла?

— Куда это исчезла?

— Пока неизвестно. Разве вам муж не говорил?

— Нет. Это забавно! Так чего ж он меня выгоняет, если эта пропала? Что, у него третья, что ли, появилась?

У Наташи был настолько наивно-удивленный вид, что Ирина Романовна рассмеялась.

— Все возможно, — сказала она, — но разве вам, Наташа, так хочется вновь вернуться в ярмо семейной жизни? Разве не лучше быть свободной и самой выбирать…

— Ой, Ирина Романовна, какие тут могут быть выборы, если таких мужиков, как мой, на пальцах пересчитать можно, да и те все окольцованы.

— Но почему же непременно мужики? — Робко спросила Ирина Романовна и лицо ее покрылось густым румянцем.

До Наташи не сразу дошел смысл сказанного соседкой, но когда она поняла, бровки ее полезли на лоб.

— Ага, — сказала она, с любопытством рассматривая пунцовую соседку, — без мужиков, конечно, хлопот меньше. Ладно, пойду я, Ирина Романовна.

И Наташа быстрой походкой направилась к входной двери. После того, как захлопнулась дверь, Ирина Романовна долго сидела, закрыв лицо руками.

Наталья Сергеевна тем временем уже пришла к себе в квартиру и с возмущением думала о соседке сверху, которая, оказывается, жаждет женской любви. Максим сидел на диване с бутылкой пива и с интересом смотрел на жену, которая явилась домой в халате и тапочках. И с румянцем на щеках. Неужели теперь где-нибудь на чердаке с этими почтальонами трахается?

Наташа, хоть и была сердита на мужа, но в свете полученной от соседки информации о сбежавшей секретарше, решила с Максимом примириться. Присела рядом, закинув ногу на ногу так, что халатик распахнулся, потрепала по волосам и сказала:

— Прости меня, родной. Ну, виновата, виновата! А ты у меня такой замечательный, я ведь все поняла и сказала себе и тебе обещаю: никогда, ни с кем и ни за что. Все. Верна до гроба.

— Свежо, как говорится, предание, но верится с трудом. Нет, дорогая, наша совместная жизнь закончилась, хочешь ты этого или нет.

Максим проговорил это как-то вяло и неубедительно. Он пил пиво, и в голове у него вместе с легким кайфом плыли безрадостные мысли. Все бабы, искренне думал он, — продажные твари. Взять хотя бы Светку. Ну чего ей не хватало? А эта, законная? С первым встречным. И теперь вот: прости, больше не буду. Как же. До следующего почтальона или сантехника, как в нехорошем кино.

Жена его, между тем, продолжала прорывать оборону. Ее шаловливые пальцы делали свое дело, и, в конце концов, она оседлала дружка, и примирение состоялось.

Максим сразу стал жаловаться на судьбу, безжалостных соперников по бизнесу и кредиторов и так далее. Наталья Сергеевна на этот момент была удовлетворена во всех отношениях, поэтому гладила мужа по голове и искренне ему сочувствовала.

Было восемь утра, когда зазвонил телефон. Максим высвободился из объятий жены, взял лежавший рядом со стаканом пива мобильник. Высветилось слово «Юра», и Максим дрожащими пальцами нажал кнопку. И услышал давешний мужской голос, который без лишних слов назначил встречу в лесу на тридцать втором километре Московского шоссе, за кладбищем. Через три часа. С выкупом. И трубка отключилась.

Максим тотчас же, не раздумывая, набрал номер Макарова, и тот рассказал ему, как он должен действовать. Ему надо было ехать на эту встречу, во-первых, с травматическим оружием, во-вторых, наблюдать в зеркало заднего вида синие «Жигули», где будет Макаров и еще двое сотрудников. В процессе движения черный «Форд» будет меняться с «Жигулями», чтобы преступники не подумали, что он тащит за собой «хвост». Причем чередоваться они будут через две-три идущие в ряду машины. Это на случай, если преступники поедут сзади автомобиля Максима. А так оно скорей всего и будет, потому что они поедут, убедившись, что Максим выехал в нужном направлении.

Максим быстро оделся, взял ключи и сказал жене, чтобы никому дверь не открывала. И добавил, что едет на опасное деловое свидание, и если все пройдет благополучно, жизнь у них наладится.

Бросив на заднее сидение кейс с пачками нарезанной в размер стодолларовой купюры бумаги (так называемыми «куклами»), Павлодаев сел в автомобиль и покатил в сторону Московского проспекта. Выехав из города, он встал на обочину, потому что синих «Жигулей» позади не высматривалось. Через пять минут на обочину, сзади него, вылез джип с настолько затемненными стеклами, что увидеть в нем кого-либо не представлялось возможным. Так, подумал Максим, это очень хорошо. Наверняка это вымогатели, которые ехали за мной. Теперь я знаю, в какой они машине. Он тотчас позвонил Макарову. Тот спросил номера, но их не было видно, потому что джип остановился довольно далеко. Через минуту черный внедорожник развернулся, сумел вписаться в движение на противоположной полосе дороги и покатил в сторону города. Странно. Что-то тут не так. Или это случайная машина или преступники подумали, что засветились, и решили поменять автомобиль. Скорее всего, второе. Так что подсказка убежала. И он сообщил об этом оперативнику.