– Насколько я понимаю, есть такое предложение. Переселить их, как бешеных собак, о которых вы говорили. Предложение четко выражено. У нас в конечном счете есть полицейские силы, которые устраивают облавы на…

– Вероятно, в этом предложении есть резон.

– Переселение может быть более человечным, лучше, добрее, чем некоторые… менее умеренные решения, – допустил Субрике, с трудом скрывая свои удовольствие и нетерпение. Пенсиллон попадался во все ловушки, но были и другие радости, манившие его этой ночью. – С жестокими тварями, которые доставляют больше беспокойства, чем стая собак, можно, как я слышал, поступать, как со стаей собак, – к ним можно применить кнут.

– Я бы не стал поддерживать кнут. Зачем, если у вас есть дробовик или охотничье ружье. Одного заряда свинца хватит, чтобы обратить их в бегство. – Джозеф те же слова дважды говорил сегодня утром дядюшке Альфреду, а теперь рад был процитировать сам себя.

– Вы представляете это как гражданскую войну?

– Не надо заходить так далеко, я думаю, не хочу преувеличивать проблему, которой не следует придавать большее значение, чем досаждающим нам комарам.

Брокер Джозеф опробовал теперь мэрский голос; он питал надежду занять выборную должность.

Субрике не сдержался – добавил:

– Но не обязательно открывать огонь по комарам!

– Совершенно верно, – продолжил наш будущий кандидат в мэры. – Цель состоит не в том, чтобы пролить заслуживающую того кровь, но чтобы защитить растущий город, прежде чем мы потеряем контроль над ним. Формировать нас должно богатство, а не нищета. Я предприниматель. У вас есть моя карточка?

Бизнесы, в особенности туристические компании, отели и рестораны, по его мнению, страдали от всех этих «растопыренных локтей и стоптанных каблуков», которые дикими стаями бродили по улицам.

– Мой дядя Альфред – мистер Ал, известный исполнитель, – подвергся нападению. Вот этой самой ночью. В собственной вилле на набережной, – продолжил он. – Вы видели его раны, когда говорили с ним сегодня. Неужели мы можем пройти мимо этого случая? Кто может сказать, что следующей жертвой не станет человеческий ребенок и с более тяжелыми последствиями? Люди должны вооружаться, защищать свои дома, иначе вскоре наш город захватят голоштанники. Современный город не может позволить себе кормить неандертальцев.

Неандертальцев? Подарок, подарок. Субрике нашел не только коммерческие обоснования, гражданское сочувствие в поддержку своей статьи, он нашел еще и немного неожиданной дополнительной приправы. Он напечатал на машинке «несдержанные» ответы Пенсиллона со всей их стрельбой, дикими собаками и гражданской войной. («Мы д лжны надеяться, эт т бизнесмен будущего не вп лне тражает чувства всех нас».) Он не забыл написать фамилию этого человека с одним «л»: Пенсилон.

Теперь Субрике наполнил свой стакан и сосредоточился на неандертальцах, которых с таким простодушием упомянул лесоторговец. Эти неандертальцы вызвали у него некоторые воспоминания. Не сделал ли мистер Ал ту же аллюзию, когда говорил о том, что было странного в напавшем на него ребенке? Ребенок был одновременно «невинный и дикий». Неандертальский, иным словом. Тут наблюдалась счастливая закономерность. Статья становилась важной… и занимательной. Воистину неандертальцы. Были существа, являвшиеся соединительным звеном между животными и человеком.

Субрике просмотрел свои записки, чтобы вспомнить, что точно говорил певец. И нашел – запись темно-синими чернилами, не оставлявшую сомнений. Бузи говорил о поездках на поляны в западных лесах, которые он совершал в детстве. Его искушала мысль о том, что там обитают древние гоминиды. И теперь Субрике спрашивал себя – он добрался до заключительной части в тысячу шестьсот из общего числа в тысячу восемьсот слов, – не была ли «девочка», поранившая мистера Ала, родом из того клана, древним и первобытным ребенком, который случайно вышел из леса, был ослеплен светом города и вынужден, как и множество городских животных, либо похищать еду из открытых кладовок, либо ужинать содержимым мусорных бачков? Не могли ли все эти бродяги, все попрошайки, на которых «брокер Пенсилон» предлагал нам направить наши ружья, быть не одичавшими, а дикими существами леса, не города, приживалами, не гражданами? Не пора ли нам проявить по отношению к ним доброту и вернуть их на деревья?

При этой мысли Субрике про себя вскинул бровь, но история была захватывающая, из нее могли родиться драматические финальные строки, в особенности если он подкрепит их уличными слухами, которые то появлялись, то исчезали на протяжении десятилетий. Говорилось (хотя в основном поздно вечером в барах), что некоторые уважаемые люди, банкиры, брокеры, торговцы, мэры (пусть это вас не удивляет) посещали парк Скудности (те самые поляны, о которых говорил Бузи) и либо выманивали гоминидов, или лесных людей, – называйте их как хотите, – подношениями в виде еды или всяких побрякушек, либо ставили на них ловушки. То, что там происходило, возможно, не называлось изнасилованием, но было зоофилией, которая наказывалась по закону. Предположительно, были и женщины (хотя и в прошлом), которые, как говорилось, спали с гоминидами и даже рожали от них младенцев, или «полунидов», как их называли. И тогда им приходилось убеждать родителей или мужей, что они в своих ночных кошмарах стали жертвами грубого внимания одного из тех отвратительных инкубов, которые приходят в темноте совокупляться с женщинами. Они не пробуждались ото сна. Опылить их мог обычный мотылек, насилие над ними было весьма мирным и спокойным. Они всего лишь невинно заснули, а проснулись возбужденными и взволнованными, с синяками на отяжелевших телах, с выжатыми как лимон языками. Свидетельства тому во плоти разгуливали по улицам во всей красе. Даже теперь попадались малолетки, больше похожие на приматов, чем на людей. Они были меньше размерами, чем мы, лучше переносили холода и имели коренастое сложение и грудь колесом. Подбородки у них не выступали, а были скошены книзу на лицах, странно широких и неподвижных, которые явно не способны были выражать такие эмоции, как любовь и радость. А то даже и страх. «Мы д лжны стерегаться их, – напечатал Субрике, довольный своей проделкой. – И беречь себя».

«В зм жн, – написал он в заключительных предложениях, – что Альфред Бузи, если п верить его ист рии, имел кр вавое ст лкновение с дним из реликт в, дним из наших древних предк в, которые, если их не остановить, угр жают утащить наше бществ в дикое пр шл е, пр шл е, за к т рым, как нас учили, мы закрыли наши двери и страхи ст летия назад, н к т р е вернул сь с св ими к шмарами в наши когда-то с нные края».

«Личности» к субботе выпустят на улицы свои тысячу шестьсот развлекательных слов. Он подписался залпом клавиш пишущей машинки – «Субрике», а закончил предложением (которое написал на рукописи карандашом), рекомендующим в качестве иллюстраций использовать фотографию Бузи в бинтах и рисунок с пещерными людьми, сидящими вокруг костра, и предпочтительно, чтобы вокруг лежали кости и было «много дыма!». Теперь захмелевшему журналисту оставалось только (хотя у него и было искушение заставить своих коллег по «Личностям» помучиться) найти хорошее перо и вставить отсутствующие буквы «о». После чего Субрике будет готов для притона и, если повезет, для этой спортивной версии женщины, которая, насколько он понял, была невезучей матерью лесоторговца. Он станет ее мужем на ночь.