Под недовольные окрики охрана прикладами вытолкала их на улицу…

Курсируя на тягаче по полигону вслед за броневиком, Терцев старательно изучал окрестности. Мысль о побеге не оставляла его все это время. Он подмечал, запоминал и анализировал все: рельеф местности, распорядок учений, маршруты движения, смены караулов. Пока никакого плана побега в голове не рождалось. Они тихонько обсуждали свое положение по ночам, сидя в запертом каменном чулане с зарешеченным окном за железной дверью.

– Вот возьмут нас и прихлопнут на этом корыте, – как-то недовольно проворчал Ветлугин, имея в виду их тягач. – Надоест перетаскивать разбитые коробки, захотят на нас поупражняться.

– Да ну? – раскрыл рот Цапа.

К его нижней губе прилип окурок, который Васька подобрал днем на полигоне и теперь старательно пытался раскурить, бесконечно щелкая едва живой, сделанной из гильзы зажигалкой.

– Запросто! Мы для них отличная движущаяся мишень!

Сержант сегодня был явно не в духе.

Терцев промолчал. Он и сам допускал такую возможность. Вспомнилось, как веселились в лагере артиллерийские офицеры, обмениваясь шутками с розовощеким очкариком. Ведь действительно, вряд ли они первые пленные танкисты здесь. И куда-то их предшественники подевались. Впрочем, вслух капитан так ничего и не произнес.

А две недели спустя они увидели ее. Конечно, это была «тридцатьчетверка». Но другая. Отличавшаяся иной формой башни, целым рядом конструктивных особенностей, а главное – калибром орудия. На танке стояла более мощная, чем у прежних модификаций, пушка. Терцев знал, что в войска должна была поступить на вооружения улучшенная версия самой массовой советской бронированной машины. Однако вживую никогда ее еще не видел. Т-34—85 появился на фронте уже в 1944 году. Как завороженные смотрели они в открытые ворота соседнего ангара, когда утром их привели готовить к очередному выезду на полигон свой потрепанный тягач.

– Вот это красавица! – прошептал Ветлугин, не в силах оторвать взгляда от стремительного, сбалансированного и гармоничного силуэта нового танка.

Вокруг модифицированной «тридцатьчетверки» возились немцы – несколько мастеровых и незнакомый германский танкист в черном обмундировании.

– Komm, komm, – подтолкнул их прикладами конвой.

– Не смотрим туда, – совладав с собой, тихо проговорил Терцев товарищам.

Капитан с трудом сдерживал охватившее его возбуждение. Совершенно не имея представления, как они будут действовать дальше, он тем не менее шестым чувством догадывался, что проявлять внимание к новому танку прежде времени не следует. Стараясь выглядеть как можно более равнодушными, танкисты под охраной прошагали в свой ангар. Началась обычная рутинная работа по подготовке к очередному выезду на полигон. Проверяли уровни жидкостей, доливали масло, заправляли тягач топливом.

Быстро и коротко зазвенел стартер в здании по соседству. И буквально через пару секунд до их ушей донесся ровный гул танкового двигателя. Ветлугин прислушался к работе мотора и через некоторое время поднял вверх большой палец. Терцев тоже послушал и кивнул согласно – двигатель работал великолепно. Чувствовалось, что новый танк был в отличном техническом состоянии. Через четверть часа они смогли в этом убедиться воочию.

Выехали на тягаче во двор и остановились. Сидя за рычагами, Терцев ожидал команды с броневика на выдвижение в сторону полигона. Их задерживали – пропускали «тридцатьчетверку». В открытом люке механика-водителя капитан разглядел немца в черной танковой форме и пилотке на голове. Из командирского люка на башне по пояс высунулся артиллерийский офицер с биноклем на груди. Водитель дернул, офицера мотнуло в люке так, что он схватился обеими руками за стоявшую вертикально отрытую крышку. Пытаясь перекрыть шум двигателя, офицер что-то закричал вниз. Ругался, по всей видимости. Бесполезно – его никто не слышал. Ворочая рычаги, водитель рывками повел танк из ангара на дальний конец поля. Было видно, как немец в «тридцатьчетверке» неуклюже взял подъем, заскользив по нему боком. Выровнялся и, отчаянно газуя, в клубах дыма и пыли стал набирать скорость. Офицер, неловко взмахнув руками, убрался внутрь башни и захлопнул за собой люк. Глядевший из-за плеча капитана Ветлугин презрительно скривился:

– Кто ж так водит! Колхозник берлинский…

Подали команду с броневика начать движение и Терцеву.

И вот тогда у капитана в голове сложился план. Ничего никому пока не говоря, Терцев в тот день с особой тщательностью рассматривал полигон, по которому они перетаскивали танки. С этого момента он внимательно запоминал их расположение и все перемещения. Зарисовывать не рискнул – держал все в голове. Пока заводили тросы, шагами вымерял расстояния. Запоминал расположение стационарных зенитных орудий, прочерчивал мысленно возможные траектории их стрельбы с учетом помех, которые создавали разбитые бронированные коробки. Буквально фотографировал взглядами артиллерийские позиции и открытые площадки, прокручивая позже все возможные сектора обстрела с них. Назубок выучил расположение надолбов, столбов с колючей проволокой и рвов за ними. Оценивал почву, спуски и подъемы на всей площади учебного поля. Благо исколесили они его уже к тому времени вдоль и поперек. Каждый вечер Терцев буквально впечатывал усилием воли в свой мозг все, что изменилось на полигоне за день, чтобы иметь постоянно в памяти актуальную картину. От напряжения к нему снова вернулись головные боли – последствия контузии, полученной в том последнем февральском бою под Ольшаной. Ночами его стал преследовать один и тот же сон: в его танк попадает болванка и вместо брони на мелкие осколки рассыпается голова. Капитан пробуждался в холодном поту и долго ворочался на ветоши под ватником. Рядом как ни в чем не бывало храпели под шинелями сержант с минометчиком, выводя заливистые рулады. А он, глядя на мутный диск луны в зарешеченном оконце под потолком чулана, вновь и вновь прокручивал в голове возможные маршруты движения по полигону к большому лесному массиву на его окраине…

Ветлугин вскоре заметил неладное:

– Что-то вы плохо выглядите, командир.

– Курорт надоел, – отшутился Терцев.

Ветлугин пристально посмотрел на него сощуренными глазами.

– Пора завязывать с отдыхом, – тихонько проговорил капитан, когда они были с мехводом наедине.

– Что делаем? – быстро и так же тихо спросил сержант.

– Пока изучай и запоминай местность…

Цаплина до поры до времени они ни во что не посвящали. Кивнув на катавшего в углу ангара бочки Ваську, Терцев едва слышно шепнул, почти не шевеля губами:

– Пассажира возьмем в последний момент.

Ветлугин понимающе прикрыл глаза в знак согласия.

Нужно было во что бы то ни стало оказаться в новой «тридцатьчетверке». И у Терцева была идея, как это осуществить. Т-34—85 явно подвергался немцами всестороннему изучению. Пленные, конечно, не могли знать всех подробностей. В частности, немцы гоняли этот захваченный в начале лета на Восточном фронте и привезенный в Ожиш по железной дороге образец на стрельбы, проверяя свойства его новой 85-миллиметровой пушки. С весны 1944 года орудия на таких советских машинах оснащали стабилизаторами, что повышало точность и скорость стрельбы. А заодно проверяли на полигоне и его ходовые качества. И если со стрельбой у них все получалось довольно ловко, то вождение явно хромало. Все это пленные слышали и видели на деле. Последним обстоятельством и решил воспользоваться Терцев, чтобы получить доступ к машине.