— Шутейник! — крикнул я, чувствуя, как паника начинает овладевать телом, как слабеют ноги.

— Тише, я сплю, — пробормотал гаер. — Не звените посудой!

Волны на берег ложатся

В кружеве белопенном.

Они умирают… и снова родятся!

Не думал, что буду спасать свою шкуру под философские стишата.

Я едва отбил удар, направленный мне в грудь. Улыбчивая маска резанула по моим глазам фонарем. Я невольно прикрылся рукой от светового меча и вовремя отступил — иначе танцующий кинжал пропорол бы мне живот. Он и вспорол… ткань мундира, черканул по ткани рубашки ледяным кончиком. Комик засмеялся — по-настоящему негромко засмеялся — и снова блеснул фонарем мне в глаза.

Я не страдаю повышенной эмоциональностью, но это маниакальное желание меня убить доведет до нервного срыва. Люди Средневековья все-таки просты — если человек мешает, нужно его устранить. Убить, ну разумеется, а что же еще? Убить — это легче, чем договориться, легче даже, чем купить человека, хотя купить порой проще, намного проще.

А где трагик? Я как-то упустил его из виду… Исчез! Верно, наладился в обход, сейчас прыгнет мне на спину. Я оглянулся и едва не пропустил удар в горло.

Тебе, девица, я пою

Я признаю красу твою.

И с прелестей твоих цветок

Сорвать хочу как ветерок.

Стихи Шутейник черкает разные, в том числе вот такую лабуду с эротическим подтекстом, за который ему хочется свернуть набок шнобель. Но мне нужно прикрытие для спины, иначе худо будет. Пьяного хогга можно растормошить, я уже видел, как это делал Кардал, владелец трактира, где Шутейник подвизался исполнять песни.

Я отступил назад, к хмельному телу моего товарища, и вслепую ударил его каблуком. Не знаю, куда угодил (кажется, в голову), но попал изрядно, ибо Шутейник вскрикнул:

— Ау!

— Драка! — гаркнул я. — Держи спину Волку!

— Лад-душки во… ик-ик-ик!

Молчаливый комик ринулся на меня, саданул кинжалом в прыжке, я качнулся в сторону и неловко отбил удар, так, что мой оружие выметнулось из пальцев и зазвенело по полу. Улыбчивая маска надвинулась, решила покончить с архканцлером как можно быстрей, пока окончательно не очухался мой пьяный товарищ. Я перехватил руку с кинжалом, отвел, и, вспомнив заветы вольной борьбы, навалился на врага всем телом и опрокинул.

Мы схватились на скользком холодном полу. Я удерживал руку с кинжалом и пытался нащупать горло противника, а он яростно колотил по моей спине фонарем. Было больно.

— Шутейник! — хрипел я. — Сзади! Держи спину!

Лукавая маска улыбалась мне в лицо. Сверкали в прорезях глаза. Горло убийцы было надежно скрыто стоячим воротником камзола, и мои пальцы бестолково елозили по гладкой ткани.

Наконец фонарь вылетел из рук убийцы, видимо, отломилась ручка. Комик схватил меня за волосы. Я саданул кулаком ему в ухо, и, кажется, удар мой получился сильным, так как улыбчивый рот выдохнул:

— О-о-о…

Ладонь лукавца сместилась на мой затылок, пальцы скользнули по коже, зацепили шнурок с Ловцом Снов и, поддев его, сорвали. Я услышал, как шарик амулета запрыгал, цокая, куда-то во тьму.

Черт, теперь не отыскать… И я остался без защиты от Стражей. Мою душу выдернут, обязательно выдернут из этой реальности!

Внезапная ярость придала сил.

Я перехватил запястье врага обеими руками, выгнул резко, услышал, как хрустнули суставы и направил острие в правую глазницу маски. Комик понял, что я хочу делать, и задергался подо мной, но я был сильнее. Кинжал воткнулся в правую глазницу, взрезая серебро маски, тело убийцы выгнулось в предсмертной судороге. Уста маски, мне показалось, приоткрылись в немом вопле.

Ф-фух…

— М-мастер Волк? Ик!

Шутейник взирал на меня, сжимая гладиус нетвердой рукой. За его спиной никого не было: трагик сбежал.

Я перевел дух. Руки дико тряслись, словно выпил два литра вина.

— Икай потише.

Я присел на корточки и, преодолевая отвращение, извлек кинжал из глубокой раны, после чего сдернул плутовскую личину. На меня, выпучив уцелевший глаз, смотрел один из младших секретарей, тот самый, что получил под зад от Атли. Брависсимо!

Три раза за сегодня я избежал смерти. Наверное, это хороший итог прошедшего дня.

Однако я потерял Ловца Снов и открыт Стражам. Теперь мне необходимо как можно быстрее найти замену этому амулету.

Глава восьмая

Дела налаживались помаленьку.

Я чувствовал себя бодро, несмотря на то, что проспал всего часов семь, хотя для восстановления требовалось все двенадцать.

Шутейник еще дрых в ротонде, а Блоджетт уже дежурил на своем посту. Вчера мы с гаером выбрались из винных подвалов, ориентируясь по зажженным фонарям, а труп незадачливого убийцы так и остался в подземелье. Я описал комика старшему секретарю и узнал, что принадлежит он фракции Простых, то есть — является человеком Таренкса Аджи. Этого и следовало ожидать. Последствия для Простых? Да никаких, разумеется… Я не докажу, что секретарь пытался меня прикончить по злому наущению фракции либо Аджи, да и не буду доказывать. До поры до времени все попытки меня устранить будут сходить фракциям с рук.

Пока мы с Шутейником приключались в подвалах, кот-малут сожрал остатки ветчины и сыра, так что спать я ложился голодным. К счастью, с утра принесли хорошей (в смысле — не отравленной) еды.

В планах на сегодняшний день поход в имперскую сокровищницу, где лежит казна государства. Я должен знать, какими активами обладаю.

Но это после свидания с Атли. Мне нужна отсрочка по выплате дани. Это первоочередное дело, дело жизни и смерти.

Пошлое великолепие Варлойна осталось позади. Впереди вырастали стены имперского зверинца — белые, облупленные и, кажется, покосившиеся. Передо мной шли двое Алых в алых же плащах, в доспехах, с алебардами в руках и палашами у наборных поясов; здоровенные ребята ростом с меня, но куда шире в плечах. Бришер сумел договориться со своими людьми. Это радовало.

Новая моя одежда была свободна и легка, и совсем не жала в плечах и не давила грудь тисками, как прежний мундир. Нательная рубашка из тонкого полотна, еще одна рубашка — посвободнее, куртка из какой-то воздушной, переливчатой ткани — по-моему, шелковая. Подштанники тоже шелковые, с кокетливыми завязками под колено. Штаны свободные — я специально выбрал такие, двуцветные ботинки удобные, хотя тяжелые кожаные подметки ощущаются, хм, да, ощущаются. С утра мне доставили два тюка разнообразной одежды, что характерно — без пропитки соком мандрагоры и прочих ядов, которыми обычно спроваживают на тот свет интриганы с самых древних времен. Мои акции взлетели. Вчерашние перформансы сработали. Кот-убийца, избиение члена августейшей фамилии, уничтожение церемониальной реликвии… Теперь меня опасались. Теперь меня уважали.