Светлая, наивная улыбка озарила ее лицо.

— Вот и славно, — заключила она.

У входа в коридор, соединявший ротонду и дворец, я все же опустил Атли на пол. Гвардейцы отсалютовали мне алебардами и распахнули обе створки дверей.

Блоджетт восседал за своей потертой конторкой, похожий на ожившую мумию, а на скамьях расселись восемь-девять высокооплачиваемых придворных функционеров. Видимо, те, что не успели вчера донести мне свое почтение, выраженное в звонкой монете. Я выгнал их, применив непарламентские формулировки. Надо будет сообразить табличку с часами приема и повесить на дверях коридора. И вообще нужно составить расписание приема с часами работы, иначе будет бардак и хаос.

— Ваше сиятельство, почта!

— Почта? — Я второй день на посту, и уже почта…

Блоджетт поднес на серебряном подносе два письма.

Первое — исполненное на розовой тонкой бумаге, снабженное толстой печатью синего сургуча, свернутое в трубку. Оно гласило:

«Приветствия Арану Торнхеллу, архканцлеру империи Санкструм! Баккарал Бай, дюк дюков, стремится к встрече с вами завтра, в своем рабочем доме на улице генерала Фроула. Так же будет присутствовать Анира Най из Гильдии. Желательно прийти в десять утра».

Желательно, надо же! Нахален, хогг… Нахален, ибо знает свою силу. А сила его — в долгах, которыми он, банкир, в числе прочих, опутал Санкструм. Что ж, подчинимся силе. В любом случае, я собирался завтра в Норатор, поэтому — запихнем архканцлерскую гордость поглубже и нанесем визит дюку дюков. Сердце подсказывает — он будет что-то требовать. Интересно, за какую из фракций он играет?

Второе письмо было начеркано на грубом обрывке серой бумаги, без обилия запятых и прочих излишеств:

«Крейн у нас твой человек. Нам он без надобности но с тобой хотим поболтать. Поболтаем — получишь человека. Придешь сегодня в морской порт часам к девяти. Старая таверна у мостков возле корабельного кладбища «Пескари». Бери с собой хогга вместе веселее. Ну а Алых прихватишь — другу твоему не жить а ежели они за тобой будут тайком стелиться — увидим и встречи не будет и друга твоего утопим. Нужно нам от тебя немного а то что нужно ты сделаешь ну а не явишься уже понял чего будет. Бывай».

Я опустил руку с письмом и резко выдохнул. Левый мой глаз дернулся. Вот как… Случилось то, чего я в глубине души опасался: товарищи мои захвачены одной из фракций. Кого же выпустил Лес Костей: Амару, Бернхотта или Литона? Кого я больше всего хочу увидеть? И кого не увижу, если проигнорирую послание? Яснее ясного, что это ловушка. Писавшие знают, что я крейн, и они подготовили мне прекрасную дилемму: если я не явлюсь — умрет друг, явлюсь — умру я, ну и друг, разумеется. Логика и чувство самосохранения разом орут — пожертвовать другом, ибо другу-то помирать в любом случае. Совесть шепчет — а хрен там, иди и сдохни, иначе какой ты человек, если струсишь? И если струсишь — и об этом узнают в Варлойне, со мной перестанут считаться. А в Варлойне узнают, конечно же, узнают, враги мои этим озаботятся.

Письмо выскользнуло из пальцев, я тяжело опустился на лавку.

Нарочитая грубость текста насторожила. Как будто не знаю, что дворяне из фракций умеют выражаться культурно и витиевато и так же составляют письма. А может, они сделали на меня заказ каким-то подрядчикам, которые не обременены этой самой культурой? В самом деле, почему бы и нет? Пошел господин архканцлер шляться по злачным местам — ну вот такой он, любит побродить по колено в навозе — а там его на перо подсадила местная шпана, и поди сыщи ее, шпану эту — порт-то большущий… И все довольны.

— Господин архканцлер, ваше сиятельство, все в порядке? — услышал над собой голос Блоджетта и через силу кивнул.

— Спешу напомнить, ваше сиятельство, вскоре вы, как и полагается по закону после получения мандата, выступаете в Коронном совете, представляя свой план спасения Санкструма и первые свои указы.

Я вяло угукнул. Вряд ли увижу завтрашний день. Но если увижу — с указами проблем не возникнет. Я устрою Коронному совету отменное представление, которое они запомнят навсегда.

— Хогг твой наглый, — сказала Атли; она держала второе письмо и скалилась во все зубы. — Он остается дома. Я с него ростом. Х-хо! Я пойду с тобой!

— Что?

— Дурень ты, серый волк. Меня никто… ты слышишь это?.. никто не посмеет убить дочь Сандера в Нораторе! Но сначала ты покажешь мне сокровищницу Санкструма. Я хочу видеть, какие богатства она скрывает.

Сначала не хотела, теперь хочет — поди пойми этих женщин, они как морская стихия — то штиль, то шторм.

Я усмехнулся самым углом рта:

— Порт — это море… Таверна — это ужин. Ты ведь хотела поужинать возле моря, Атли…

Глава десятая

Дела, конечно, налаживались, да только не совсем так, как мне хотелось…

Когда я уже подходил с Атли к ротонде, меня перехватили двое ребят Бришера и сообщили новость: винные подвалы опечатаны большой архканцлерской печатью, что означает смерть за взлом без указки самого Торнхелла. Однако беда-огорчение, трупы, которые я велел прибрать и отнести на ледник, пропали. Пятна крови есть — трупов нет. Мои недруги сработали раньше, вчера еще сработали. Поди теперь докажи, что кто-то из членов Коронного совета пытался меня зарезать.

Быстро работают, черти…

— Дерьмо и жлобы!

В эти два слова укладывалось мое впечатление от Варлойна и политического Санкструма.

Политический Санкструм — мир негодяев всех мастей, и не дай бог попасть сюда человеку с рудиментами чести и прочими излишествами, которые на вершине власти только мешают…

А ведь сегодня вечером в порту мне предстоит проявить… эти самые рудименты.

Чувства долга, ответственности и вины часто приводят в тупик единственно возможного выбора. Да, так нас воспитывали, и, считаю, воспитывали верно, есть глубокий смысл именно в таком воспитании — когда ты способен отдать жизнь за други своя, даже если тебе до чертиков страшно. Только вот беда в том, что мрази, которые как гнилая пена возносятся на самый верх власти, не обременены подобной моралью. Изначально, чтобы пробиться наверх, на самый верх, на вершину пирамиды, они давят в себе любые проблески света, и, таким образом, наверху в конце концов оказываются существа, сходные с человеком только физическим обликом, а внутри… Пожалуй, я бы назвал их демонами. Ренквист, Таренкс Аджи, Анира Най, маг Ревинзер и многие иные в Санкструме — были демонами, давным давно убившими в себе все ростки человечности. Эти существа способны на ситуационное партнерство, и не более. Любить ближнего? Хо-хо! Предать ради выгоды? Разумеется! Убить ради выгоды? Всегда пожалуйста. И именно с демонами мне придется сражаться, и сейчас я осознал это явно и остро. Чтобы играть против демонов успешно, нужно либо стать такой же мразью и по сволочному оскотиниться, либо постараться забыть о благородном поединке, и использовать хитрость, а так же — кое-какие навыки мира Земли…