«Так кто он?! – лихорадочно думал Петр Александрович. – Ясно, что не абхаз и не грузин. Этих я навидался».

– Не сообразишь, с кем дело имеешь? – холодно усмехнулся неизвестный. – Так я представлюсь. Про Мюрида слышать приходилось?

– У-у-усманов?! – в голосе директора послышался откровенный ужас.

– Точно. Он самый. Значит, слышал. Это хорошо.

Да-а, живучим оказался Хайдарбек Мадиевич! Остаться на этом свете после вертолетной атаки... Умудриться надо!..

Остался ведь! И вот где выплыл.

– А раз ты про меня наслышан, – ледяным тоном проговорил Мюрид, он же Хайдарбек Усманов, – давай сэкономим мое время и твое здоровье. Деньги, быстро!

Перепуганный до полусмерти директор все же нашел в себе силы, чтобы отрицательно покачать головой. Эх, жадность... Вот уж точно – мать всех пороков, и никого еще до добра не доводила.

Усманов улыбнулся очень нехорошей улыбкой, подошел к привязанному директору, демонстративно медленно достал из кармана джинсовки самый обычный полиэтиленовый пакет и стеклянную ампулу на два кубика.

– Что, страшно? – спросил он у побледневшего директора. – Это нашатырный спирт в ампуле. А мы с тобой сейчас займемся полетами в космос. Не волнуйся, ты в скафандре полетишь. Обещаю массу интереснейших впечатлений, будет о чем детишкам рассказать.

Мокрая от пота кожа Петра Александровича, покрытая мелкими пупырышками озноба, приобрела совсем уж синюшный оттенок...

Совсем, совсем не обязательно загонять человеку иголки под ногти, или разбивать ему молотком пальцы, капать на головку члена азотной кислотой, пытать электротоком, ставить утюг на живот, вставлять паяльник в задницу и все прочее в том же духе, чтобы привести его к покорности и «взаимопониманию». Это для дилетантов или садистов, к тому же следы оставляет. К тому же утюгов не напасешься, да и с электричеством в Абхазии сплошные проблемы: а ну как отключат в самый интересный момент? Чем тогда паяльник разогревать?

Можно гораздо проще. Называется «скафандр». Всего-то: напяливаешь на голову прочно привязанного к креслу «клиента» полиэтиленовый мешочек, на горле перехватываешь веревочкой. Для пущего эффекта предварительно добавляешь в тот самый мешочек несколько капель десятипроцентного нашатырного спирта, он в любой аптеке копейки стоит. Есть, правда, оригиналы – они хлорную известь в мешочек добавляют, но это изыски. Вот и все. А затем ну оч-чень интересная, поучительная картинка наблюдается... Больше минуты в таком «скафандре» мало кто выдерживает за раз, а три-четыре сеанса ломают почти любого, и при этом – никаких внешних следов!

Ну, для Петра Александровича и одного раза оказалось более чем достаточно.

– Раз... развяжите меня, – чуть слышно прохрипел директор «Жемчужины», вытаращив покрасневшие глаза, из которых обильно текли слезы. – Я отдам деньги!

Багровые лучи заходящего солнца навылет пробивали туманную дымку, бликовали на спокойной сонной воде крохотной лесной речушки, притока Битцы. Такими же ало-багровыми сполохами отражался в мелкой воде костер, разведенный на длинной песчаной косе, вдававшейся в речку. Легкий вечерний ветерок, влажный и освежающий, чуть пошевеливал листья тальника и склонившихся над водой плакучих ив. Тонко зудели комары, истинный бич и проклятье летнего Подмосковья, но дымок костра отгонял назойливых кровопийц. Птичий щебет смолк, но чуть в стороне, над заросшей водокрасом и стрелолистом старицей, нарастал мощный любовный хор лягушек. На востоке небосвода уже загорались первые, робкие звезды. А с запада, оттуда, куда медленно уходил закат, поднимались белесые клочья вечернего тумана.

Хоть до полигона было совсем недалеко, но близость его не чувствовалась, точно не было на свете никакого ГРУ и Минобороны, да и Москвы с ее шумом, сутолокой и бензиновой гарью. Покой и умиротворение словно бы пропитывали освещенный огнем костра кусочек берега.

Над костром, над всей косой витал запах свежего шашлыка. О, этот шашлык был настоящим шашлыком, не чета тем суррогатам, которые предлагали отдыхающим жуликоватые торговцы на пляже «Жемчужины»! В хозяйстве начальника полигона полковника Тарасова чего только не водилось... В частности, как раз вот для таких импровизированных пикничков с начальством, в громадном холодильнике всегда имелся запас замаринованного по всем правилам кулинарного искусства мяса. На две трети молодой баранины, треть постной свинины, плюс лучок и специи. А так же помидоры, дольками которых прослаивают куски мяса на шампурах. И бутылочка «Цоликаури»: чтобы шашлык получился по-настоящему сочным и вкусным, его надо время от времени сбрызгивать вином.

Тускловатое мерцание налитых жаром углей подсвечивало снизу лицо недавнего спарринг-партнера Александра Селиванова, шофера Николая, который колдовал над шампурами. Его машина, генеральская «Волга», стояла чуть в стороне, у самого уреза берега. Дверцы машины были раскрыты, из включенного приемника доносилось разухабистое: «Мы вчера поймали осетра// С помощью ведра и топора.// Я кричу „Ура!“// Ты кричишь „Ура!“// Вот мура – не вышло ни хера!»

Какая-то из расплодившихся в столице, точно помойные кошки, FM-станций передавала очередной хит сезона в исполнении популярной группы «Обалдуи».

Александр недовольно поморщился: он на дух не переносил попсы. Но не попросишь же генерал-майора Барецкого выключить это безобразие, со своим уставом в чужой монастырь не суются, а Павлу Николаевичу обстановочка, включая музыкальное сопровождение, явно нравилась. И то сказать: должность у него весьма непростая и ответственная, работы выше крыши, и ох, какой тяжелой, нервной, изматывающей работы. Надо же человеку отдохнуть, расслабиться! Так что ничего, потерпим. Осетра они поймали, значит, браконьеры хреновы!..

Они сидели рядом, по одну, наветренную сторону костерка, на складных алюминиевых стульчиках, которые тоже нашлись в хозяйстве запасливого полковника Тарасова. Две бутылки из проигранного Барецким ящика уже были осушены, сейчас Тарасов откупоривал третью. Сам ящик посверкивал коньячными горлышками рядом с генеральской «Волгой».

– Нет, Сема, – покачал головой генерал, – Николаю мы наливать не станем. Он все ж таки за рулем. Ты не подумай, полковник, что я уродов из ГИБДД опасаюсь, клал я на них с прибором. Но пор-рядок должен быть? Вот! Мы Коле лучше пяток бутылок с собой дадим. А выпьем мы втроем: ты, я и вот, Саша. За русское оружие, за то, чтоб в рядах такие орлы, как Саша, не переводились.

Он повернул слегка раскрасневшееся лицо к Селиванову:

– Ну, молодец, откровенно говорю! Не только орел, но и лисица хитрая! Когда ж ты успел мне трубу в карман подсунуть? Ха-ха-ха!.. Как самочувствие после сегодняшних подвигов? Не устал?

«Самочувствие... – усмехнулся про себя Александр. – То еще! Словно пару мешков с цементом на десятый этаж затащил. Только тебе, товарищ генерал, знать об этом вовсе не обязательно. А коньячок-то хорош, и усталость неплохо снимает. Только что же ты, Павел Николаевич, о деле никак не заговоришь? Ты же явно хочешь предложить мне какую-то серьезную работу. Так давай, не томи душу! А главное, – не напейся, иначе все мои усилия пшиком закончатся. Впрочем, что это я такой наивный? Никогда Барецкий не напьется, он старой школы. Похоже, что все эти дружеские посиделки на бережку – тонкий психологический ход. Он ждет, чтобы я захмелел, стал податливее и откровеннее. Вот тогда-то и пойдет настоящий разговор, скорее всего с глазу на глаз. Что ж, подыграем. И подождем, ждать я приучен».