— У меня такого быть не может, — Марат уставился на Сергея, как на слабоумного. — Моя жена гулять не будет, это исключено.

— Женись для начала, — бросил Сергей, вставая. Шёл сто тридцатый год обсуждения рогов Сергея Витальевича, часть семнадцатая, акт восьмой, ему неинтересный.

— Летом женюсь.

— О-па! Когда успел-то? — он уставился на приятеля. Тот только вчера после работы потащился к какой-то разбитной дамочке с бутылкой дешевого шампанского подмышкой и коробкой конфет. Ни о какой скорой женитьбе и речи не было, а насколько понимал Сергей, последнее, что сделает Марат — это жениться на излишне радостной разведёнке.

— Отец сегодня звонил, мне невесту подобрали, на каникулах еду знакомиться.

— А если не понравится? — Серёга покачал головой.

— Мама одобрила, понравится, — засмеялся Марат. — Из уважаемой семьи девушка, школу закончит, свадьбу сыграем.

— Охота тебе жизнь девчонке портить… — это Сергей проговорил почти про себя.

Не в его правилах обсуждать чужие обычаи и традиции, но до конца скрыть удивления он не смог. Марату перевалило за тридцать, на родине он появлялся раз в несколько лет, жил в северной столице вольготно, ни обычаями своего народа, ни религиозными обрядами не заморачивался.

— Почему портить? Женюсь, забеременеет, останется на родине, будет с родителями моими жить, в достатке и уважении.

— О, пиздец, счастье-то привалило! — Сергей не выдержал, зло засмеялся, представив подобное «счастье» для своей сестры, а заодно место, куда бы запихала подобное «уважение» резкая на высказывания сестрица. Вот уж действительно, в чужие монастыри со своим уставом не ходят. — На свадьбу-то пригласишь?

— А как же, — ничуть не смутился Марат.

На этом беседа свернулась сама собой, потом зашёл Матвей, подтянулись другие тренера, каждого нашлось за что пропесочить по итогам соревнований, где недоработали, не подтянули, не углядели. Обычный разбор полётов, из которого нужно сделать выводы, и не стоит заострять внимание, рабочий момент.

Выбрался на улицу Сергей поздно, единственный выходной подходил к концу, домой идти не хотелось, сразу спустится Оленька, придётся сидеть, притворно улыбаться, потом трахаться с ней и, самое ужасное — проснуться утром в одной постели. Господи, как же он ненавидел утро с Олей. Чужой запах, постороннее тело, чужеродные движения воздуха — всё отталкивало, воротило от души. И особенно её якобы ничего не понимающий взгляд.

Блядь, надо же иметь хотя бы крупицу самоуважения! Даже бабы, нанизывающие себя на его половой орган, использующие в качестве вибратора, вызывали больше уважения у Сергея. Они хотя бы не врали ни себе, ни ему. Они хотели секса, жёсткого, нежного, разного, его они и получали. Он от них ничего не хотел, даже секса, просто плыл по течению, как та самая субстанция, что не тонет.

Сергей позвонил Ольге, сказал, что будет поздно, и чтобы она его не ждала, ложилась спать, та, естественно, заверила, что будет ждать. И ведь будет, сядет у окна и будет ждать, пока не появится фигура Сергея во дворе, а потом спустится, как ни в чём не бывало.

Он зашёл в паб, с трудом пропустил пинту светлого пива, в горло ничего не лезло, не мог пить, есть, заводился не на шутку и снова начинал гонять мысли о Машеньке. Надо же, как запала в душу девчонка, дня не проходит, чтобы воспоминания не вывернули наизнанку. И никакими доводами, связями, Оленьками всех мастей не вытравить её оттуда.

Может, и не стоит пытаться? Послать всё к лешему и увести Машу у Игоря этого, и заодно — у всего мира. Как минимум, попытаться. Переиграть, перетянуть козыри на свою сторону, ухватить и никуда не отпускать. Никуда и никогда. Не свалится корона с его венценосной башки, если он позвонит, а лучше придёт на праздник сестричек Алёшиных.

С такими мыслями Серёга прошлялся добрую половину вечера, окончательно решив, что наматывать и дальше сопли на кулак не станет. Любовница она или нет, вдруг стало абсолютно похрен. Он не мог больше не видеть хорошенького, кукольного личика, он с ума сходил, не видя стриженый затылок и дорожку волос к шее, ему было жизненно необходимо видеть маленькие уши, мочки, поблёскивающие пуссетами, поправлять очки на переносице и целовать соблазнительные, манящие, как ничто, губы. И ощущать аромат шоколада, цветов, чего-то особенного, индивидуального, под него созданного, взрывающего рецепторы, уносящего мозг к далёким ебеням и просящего оставаться там намного дольше.

Перед домом была «Пятёрочка», Сергей зашёл, вспомнив, что дома нет хлеба, молока, кажется, вообще ничего нет, а аппетит появлялся и давал о себе знать. Он машинально бросил чёрный хлеб в корзину, туда же отправилась сладкая булочка, сойдёт в качестве завтрака, потом двинулся в молочный отдел и застыл там каменным изваянием.

Что здесь делала Маша? А это была она, в этот раз Сергей не ошибся, он мог дать руку на отсечение, что это Маша сейчас задумчиво крутит баночку с йогуртом, сосредоточено вчитываясь в буквы на упаковке. Тот же огромный пуховик, модный в этом сезоне, Сергей видел такие на многих женщинах, но на малюсенькой Маше смотрящейся как-то несуразно. Та же сумка через плечо, как у почтальона Печкина, та же шапка с помпоном, больше Машкиной головы, и торчащие из кармана варежки в цвет шапки и объёмного шарфа. Всё огромное, необъятное, вокруг маленькой, хорошенькой до щенячьего восторга Машеньки.

Маша тяжело вздохнула и взяла с полки другой йогурт, так же уставившись на этикетку. Йогурт «Данон» её чем-то не устроил, а «Валио» с черникой подошёл. Потом тщательному анализу подверглась пачка кефира, молока и творога, к последнему Маша была особенно взыскательна, перебрав порядка пяти производителей. Со сметаной же она и вовсе не могла найти общий язык, брала с полки и ставила на место, брала и ставила, пока растерянно не обернулась, будто ища помощи, и не столкнулась взглядом с Сергеем, стоявшим в проходе и буквально пожирающими её глазами. Если бы взглядом можно было съесть, от Маши не осталось бы ничего, настолько сладкой она выглядела для Сергея, чертовски притягательной.

Почему-то он не ожидал ничего другого, был готов в любой момент поймать споткнувшуюся на ровном месте девушку. Она действительно неловко покачнулась, полы широкого пуховика задели полку и, наверняка, снесли бы половину содержимого, а потом бы полка и вовсе свалилась за зачинщицу беспорядка, но Сергей несколькими быстрыми шагами настиг надвигающуюся катастрофу и придержал Аленький цветочек.

Как не впился в губы, сам не знал, неимоверным усилием воли, не иначе. Хотелось сказать: «Как я жил без тебя, Маша?!», а сказал:

— Здравствуйте, Мария Константиновна.

— Здравствуйте, — бледнея, ответила Маша, пытаясь выбраться из объятий. — Может, вы меня отпустите, Сергей Витальевич?

— Нет, — Сергей улыбнулся. — Больше не отпущу, — он качнул головой, пожирая глазами растерявшуюся мордашку.

— Не понимаю, вы что, следили за мной?

— Нет, я живу напротив, — Серёга не мог перестать улыбаться.