Так они и просуществовали до конца смены. Воспитателей Сергей убрал, Маша слышала его разговор с Матвеем Леонидовичем, удививший её. Он разговаривал с директором на равных, более того, в ультимативной форме потребовал заменить воспитателей, а заодно «взгреть по первое число». Матвей Леонидович только молча кивал и соглашался.

— Дед Мороз по совместительству, — только и сказал тогда Матвей Леонидович. — Тебе бы Роза Захара доверила.

— Честь какая, — фыркнул Сергей. — Вот если бы мне Альбинка близняшек доверила — это да! Это прямо кредит доверия, — Сергей громко засмеялся.

— Мишке не скажи, если жизнь дорога, — Матвей Леонидович засмеялся в ответ.

Захар, как поняла Маша — маленький сын Матвея Леонидовича, Роза — жена, кто такой «Мишка» она не знала, а потом и вовсе забыла о разговоре. Воспитателей уволили, появились приходящие из других отрядов. Детей они не знали, те платили им непослушанием, разруливать конфликты и решать весь спектр детских проблем приходилось Сергею Витальевичу и Маше. Увидев такой расклад, Матвей Леонидович сказал, что оплатит Маше её труды, отказываться она не стала. Деньги не лишние.

И, по правде, если бы не инцидент с Сергеем, Маша с удовольствием поработала бы на базе летом. Местность живописная, воздух чистейший, условия замечательные, намного лучше тех лагерей, где приходилось подрабатывать Маше: оплата превышает среднюю, организация труда персонала и отдыха детей на высоте, бытовые условия, а ещё столовая! Жалко, что ничего не получится, не сможет она забыть зимние каникулы, а спокойно-равнодушный взгляд Сергея Витальевича всегда будет напоминать ей, она — всего лишь одноразовый пластиковый стаканчик, её уже использовали и выбросили.

Игорь усадил дочек за заднее сидение и отправил с водителем домой, пообещав, что дома их ждут подарки и главное — мама. Они быстро попрощались с Машей, счастливые помахали ладошками, готовые к новым впечатлениям и к встрече с мамой. Маша так и стояла, не зная, что ей делать, пристроив рюкзак на ступни, асфальт был покрыт слоем грязного, полурастаявшего снега.

— Пошли, — коротко сказал Игорь, показав на машину.

То, что у Игоря было несколько автомобилей, Маша знала, на переговоры с деловыми партнёрами он ездил на одной машине, с личным водителем, а в загородный дом или горнолыжный курорт — на другой. По словам Игоря у него и байк был, в последние годы простаивал в гараже, с тех пор, как появились дочери, он не рисковал своим здоровьем.

— Зачем, я доберусь, Игорь… Вячеславович.

— Подвезу домой, — Игорь тяжело вздохнул. — Или ты меня боишься?

— Ты не давал повода тебя бояться.

— Вот и хорошо, садись, — он отрыл перед Машей дверь и забрал необъятный рюкзак, устроив его в багажнике.

Маша молчала, хотела было рассказать про отдых Лисы и Лины, но Игорь не спрашивал, он молчаливо и сосредоточено вёл машину, в совершенно несвойственной ему манере. Обычно он сидел расслабленно, на руле лежала одна рука, а второй он держал руку Маши или стаканчик с кофе… стаканчик этот вспомнился так некстати. Маша поморщилась и шумно вздохнула.

Нельзя быть настолько глупой! Как можно было поддаться пятиминутным чарам красавчика-тренера и раздвинуть перед ним ноги? Как, чёрт возьми, она не поняла, что Кирилл пользовался ею, небольшой, но стабильной зарплатой, чтобы быстрее погасить свою ипотеку, пока она окончательно не опостылела? Скучный, тусклый одноразовый стаканчик… И как, бога ради, можно упустить такого мужчину, как Игорь Вячеславович Алёшин?!

— Останови здесь, пожалуйста, — прошептала она, борясь со слезами. Они почти доехали, оставалось два дома, Маше нужно было купить продуктов на вечер, вряд ли она отправится в кафе, и, главное, заскочить в оптику, выкупить заказанные очки.

Зрение у Маши начало портиться ещё в школе, в старших классах она видела доску только в очках, постоянно же обходилась без них. К окончанию института стало хуже, но всё равно терпимо по сравнению с тем, что происходило сейчас. А в последнее время оно стало катастрофически ухудшаться, врачи говорили — от стресса, рассказывали про витамины и гимнастику для глаз, утешали россказнями о пользе черники, советовали натирать её с сахаром и, конечно, выписали кучу лекарств.

Что они могли сказать? Операция платная, и не одна, и не факт, что ей станут делать — сначала нужно зрение стабилизировать, а уж потом делать коррекцию, да и та, в случае астигматизма, исправляет лишь последствия, а не причину заболевания. А тут ещё дистрофию сетчатки глаза обнаружили, будто все заболевания, отведённые Марии Шульгиной за всю жизнь, обрушились в один год и на один орган — зрение.

Маша панически боялась ослепнуть, так боялась, что буквально каменела, если оставалась без очков. Она видела людей и предметы, понимала, куда идти, вполне могла справиться, добраться из туалета в комнату, например, или из класса в учительскую на том же этаже, но застывала, как мелкий зверёк перед коброй, и не могла пошевелиться. Радовало то, что панических атак не случалось, Маша просто стояла и тихо, про себя, боялась.

На самом деле, она не опустила руки, к лету планировала взять кредит, если дадут, в банке она уже интересовалась, её заверили, что одобрят, и сделать операцию, если не откажут. У неё будет два месяца на реабилитацию, летом может приехать мама, а потом Маша поедет домой. Она не одна на свете, есть семья. А если ничего не получится — устроится работать на лето, хоть официанткой… и поищет другие пути решения своей проблемы. На Питерских врачах свет клином не сошёлся, есть Москва, Израиль, Германия. Значительно дороже, но лучше долги, чем надвигающаяся слепота.

Всё это — далёкие планы, сейчас нужно выкупить очки. Оптику заказывали в Германии, изготавливали почти три недели, зато оправа сидела как влитая, не слетала, и линзы не искажали глаза, делая их маленькими, «мышиными». При астигматизме не так-то просто подобрать корректирующие очки, первые, сделанные по рецепту врача из районной поликлиники, Маша носить не смогла: головокружение и резь в глазах. С торическими линзами у Маши сложилось ещё хуже, чем с очками.

Те очки, что были на ней сейчас, уже вторые, с хорошей оптикой, а на оправе Маша сэкономила, взяла симпатичную, пластиковую, «актуальную в этом сезоне», с толстыми дужками, позже Маша поняла, что эту самую «актуальную» оправу даже на цепочку не повесить. В итоге очки постоянно слетали, ещё и дужка откручивалась. В городе, можно зайти в ближайшую оптику, там быстро отремонтируют, пока стоишь в позе перепуганного крота, а когда маленький болтик вылетел в лагере, Машу спасли Лиса и Лина, найдя в её вещах специальную отвёртку и попросив «самого лучшего тренера на свете» починить очки. А если это случится в поезде, метро, дома, в конце концов? Она не могла перестать думать об этом и страшиться слепоты.

Игорь покорно остановил машину, привычно подал руку Маше, та ещё раз обругала себя последними словами за отказ выйти за него замуж, подхватила рюкзак и двинулась в оптику, на ходу представляя, какими словами она будет себя чихвостить, ослепнув, когда могла жить в пентхаусе, обеспеченная всем и главное — зрячая. У несбывшегося мужа точно нашлись бы средства и возможности помочь Маше, а она ему даже не сказала о своей проблеме. Очки и очки, простенькая миопия, поможет стандартная лазерная коррекция зрения.