самостоятельный. Не то что Григорий. Чтоб его холера взяла, — проклятье мать проговорила без злобы, а, скорее, с сожалением.

— Не беспокойся. Все нормально будет. Ну ладно, пока, целую, время заканчивается. Если денег надо будет, скажи. Нас тут премиями завалили (насчет премий я, конечно, немного слукавил, но за дело многоженца Погибова я и правда получил аж три оклада сверху).

— Да ты что? Ничего мне не надо… На свадьбу себе копи!

— Да рано еще копить.

— А Сонька, думаешь, железная? Ждать столько времени. Смотри, девчонка молодая, красивая. Уведут!

— Если уведут, значит, не годилась в жены. Другую найдем, - попробовал отшутиться я, а у самого котенок Гав на душе скребанул.

— Ну, все сынок, до свидания, люблю тебя, целую…

Я повесил трубку и задумался. В какую историю опять мог влипнуть мой отец? Что ему дома не сидится? Это все можно пережить, вот мать жалко.

Если вернется, надо будет с папашей воспитательную работу провести. Лучше бы и правда просто бухал с мужиками после работы. Мать отбирала бы у него зарплату, а вечером искала бы его по окрестным гаражам и гнала домой палкой. Все было бы как у людей…

Я громко фыркнул, но шутить даже самому с собой что-то не очень выходило.

На сердце было неспокойно. Чуйка подсказывала, что не ради приключений сорвался батя из Новоульяновска… Может, что-то я о нем еще не знаю? Одна фраза меня очень настораживала, которую написал отец в прощальной записке: “Люди должны знать правду”.

Что это значит, черт возьми?..

Глава 8

— Слушаю, Горохов! — следователь поднял трубку, это был первый звонок за всё наше пребывание в Волгограде.

Мы с удивлением подняли головы, оторвавшись от пухлых папок с материалами дел, котрые штудировали вот уже два дня.

— Секунду, я записываю адрес… — Горохов раскрыл блокнот. — Так, ясно. Скоро будем.

Следователь положил трубку и погрыз кончик авторучки:

— Собирайтесь товарищи, выезжаем на свежее мошенничество. Похоже, наша подследственность будет.

Апрель в Волгограде стоял солнечный. Не пришлось даже куртки надевать. Погрузились в красную копейку, которой любезно пожертвовал для нас Стариков, и выдвинулись на адрес.

Потерпевший проживал в панельной пятиэтажке по улице Липецкая, неподалеку от Казанского собора. Въехали в обычный советский двор с неказистой панелькой. Не похоже, чтобы здесь жили обеспеченные граждане, которых прежде выбирали наши мошенницы.

Поднялись на третий этаж по затертым до блеска ступенькам с коричневой полосой по обоим краям. Горохов позвонил в дверь. Она оказалась открытой, ее распахнул старик с аккуратной белесой бородкой. Из-за профессорских очков смотрели умные, но давно выцветшие глаза.

В квартире уже роились милиционеры. Двое в форме, один из них пишет осмотр — значит, следователь, второй слоняется без дела, скорее всего, участковый. Плюс еще один в штатском — сотрудник уголовного розыска, очевидно.

Мы ввалились гурьбой. Нас уже ждали. Следак соскочил с табурета, промямлил что-то, мы так и не расслышали его фамилию, да и не важно. Участковый вытянулся в струнку, а опер притворился гражданским. Но, судя по блокноту в его руке и по гладко бритому лицу, всё-таки это сотрудник милиции.

— Что у вас тут? — Горохов по-хозяйски шагал по квартире и осматривался.

— Мы уже заканчиваем, — ответил немолодой следак в звании старлея, — я так понимаю, дело потом вам передадут?

— Скорее всего, — кивнул Горохов. — А пока первичные мероприятия проводите по полной. А вы что встали? — Никита Егорович заметил, как участковый переминался с ноги на ногу. — Свидетелей возможных установили? Описания внешности подозреваемой составили? Обход поквартирный сделали?

— Так точно, но свидетелей нет, — тот растерялся от такого напора и стал рыться в папке, будто хотел привести нам доказательства своей работы.

— Тогда делайте подворовой обход, — распорядился Горохов. — Нечего в квартире торчать. Описание внешности есть? Вот и спрашивайте граждан, не видели ли похожую.

— Сделаем, — кивнул участковый и поспешил смыться. Понял, что лучше не находиться с Гороховым в одном помещении. Не привык, чтобы его так врасплох заставали. Всегда, видно, спокойно и вальяжно на выездах себя чувствовал. Время сейчас такое. Самостоятельное…

Это потом на места происшествия будут набегать многочисленные толпы проверяющих, ответственных от служб, от руководства и прочие бездельники, что приставлены контролировать работу по дежурным суткам.

На самом деле такой контроль только нам мешал. Зачастую эти самые проверяющие, назначенные в суточную должность по рангу, а не по опыту, ничего не смыслили в оперативно-розыскной деятельности и, конечно же, в методах поиска следовой информации по линии криминалистики. Топтали следы, стояли над душой сотрудников, а потом писали красивые справки-отчеты о принятых организационных мерах по раскрытию того или иного преступления, чтобы на сдаче дежурства умаслить начальника Главка (ну, или министра, если это область) своими суточными подвигами.

Начальник внимательно выслушивал доклад и обязательно вставлял свои три копейки. Он же ведь еще умнее, чем какой-то проверяющий. А значит, надо во всеуслышание громогласно заявить, что все вокруг Моисеевы, а один он д’Артаньян. В итоге влезет с чем-нибудь по каждому происшествию, что в сводке суточной мелькнуло, и вот уже чувство собственной значимости у генерала взлетело до небес, а утренняя сдача дежурства превратилась в хомячковый бег в колесе (нет начала и конца, нет цели и результата) и растянулась до самого обеда.

В итоге, обсасывание постфактума и малозначимой информацию, журение (с матами, конечно, зачастую) проштрафившихся и прочие рассуждения о высоких материях правоохранения ничуть не помогали работе, а совсем наоборот. Отбивало охоту у простых рабочих лошадок тянуть и без того тяжелую ментовскую лямку. Им еще, не спавшим сутки, нужно успеть сегодня пожрать и покемарить, а время уже обед. А вечером дети и жена, тоже внимание уделить нужно, а назавтра на работу с утра. А скоро снова новое дежурство, а потом сдача на полдня, где тебя опять припишут в отряд Моисеева, и отдачи от работы не то что нет никакой, а даже наоборот — дни до вожделенной пенсии уже идут на счет.

Зато генерал доволен, ведь он пашет не покладая рук: совещания устроил по два раза на дню, а одно в субботу даже. И невдомек ему, что работа МВД превращается в фарс. Бесконечные дураковки (планерки, совещания, заседания коллегий, внеплановые занятия и прочие жизненно важные мероприятия) отнимают у сотрудников девяносто процентов времени и сил, а на реальную работу и раскрытие преступлений ресурсов уже не