Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Верх стен выкрашен в казенно-желтый цвет. Из мебели два однотумбовых стола, стареньких, но еще крепких. Платяной шкаф, несколько стульев, сукно которых по углам седушек протерлось, как на пальто у бедных родственников. Оттуда выбивался белый ватный наполнитель. В углу громоздкий насыпной сейф болотного цвета с горшком засохшей герани наверху. В общем, обычный милицейский кабинет.
— Не хоромы, — оправдывался Стариков, чуть опустив глаза, – но чем богаты. Если не устраивает, можете мой кабинет занять. А я в этом могу разместиться.
Это он договорил совсем уж грустно, но не сопротивляясь печальной судьбе.
— Нет, спасибо, — уже смягчился Горохов. — Нормальное рабочее место так и должно выглядеть. Ничего лишнего. Ничто не мешает, ничто не отвлекает. Только вид из окна какой-то сомнительный. Это что там? Огород, что ли?
— Так точно, но у нас все согласовано. Гаражей под технику у нас своих нет, ставим ее в боксах дорожного управления минтрансстроя. А тут, чтобы земля не пустовала, облагородили территорию, так сказать.
— Ваше дело, – отмахнулся Горохов. – Проверки часто к вам заглядывают?
— Не часто… В прошлый раз лет десять назад была. Я сам с отчетами в Главк езжу. И получаю за раскрываемость на совещаниях тоже там. Без отрыва от производства, так сказать.
— Насчет транспорта, — Горохов вопросительно посмотрел на начальника РОВД. — Я так понял, что машина у вас одна?
— Она в вашем распоряжении, — поспешил заверить майор. — Вам Тарасенко как водитель нужен или сами справитесь?
— Справимся, — кивнул Горохов. — У нас все водить умеют почти как профессиональные шоферы. Алексей, прадва не особо, но подтянет навык.
— Как это не особо? — вдруг заявил Катков. — Что вы меня со счетов списываете? У меня стаж водительский, между прочим, двадцать лет.
— Да? — вскинул брови следователь. — Вот бы не подумал...
— Права у меня давно, просто, — пожал плечами Катков. — В УПК в школе еще отучился. В семнадцать лет их получил, но управлять можно было только с восемнадцати. Лежали без дела.
— А сейчас что? Не лежат?
— И сейчас лежат, — вздохнул Катков. — С милицейской зарплатой даже на Москвич не накопишь. Он почти пять тысяч стоит. Да еще на очереди стоять надо. Вот и лежат корочки.
— Ну ты с собой-то их, надеюсь, взял?
— Конечно, они всегда при мне. Вот, могу показать…
— Отлично, — Горохов повернулся к майору. — Я вас больше не задерживаю, а Ревягину передайте привет от меня.
— Так вы сами ему сможете передать. Он сюда скоро приедет. Приказал мне позвонить, как вы устроитесь. Вот сейчас пойду наберу Евгения Сергеевича. Сообщу, что все в порядке.
— Замечательно! — улыбнулся Горохов, но как-то без радости, вроде уголки рта приподнялись, а во взгляде лед. — С нетерпением буду ждать старого друга.
— Так вы с ним друзья? — Стариков аж замер в проходе вполоборота, оглянувшись на следователя.
— Еще какие, — процедил Горохов, и, видя, что Стариков стоит и не уходит, словно ждет продолжения истории, недовольно добавил. — Иди, майор, работай. Нам тут планерку провести надо. Дела, понимаешь…
***
Тук-тук! — кто-то по хозяйски забарабанил в дверь нашего “нового” кабинета. Горохов даже не успел крикнуть “войдите”, как посетитель, не дожидаясь, распахнул дверь и шагнул внутрь. Полковник с довольной и холеной, как у персонажей Бурунова, мордой (даже лысина по форме оказалась такая же, и глаза с той же придурковатой хитрецой). Снял форменную шапку и по-хозяйски водрузил ее на крюк вешалки. С облегчением расстегнул шинель, что раздулась в районе талии и никак не хотела вмещать в себя живот.
— Здравия желаю, Горох! — полкан, не церемонясь, протянул руку.
Его широкая улыбка вроде не отсвечивала сарказмом или другим подвохом, но было в ней что-то фальшивое. Как у Бармалея, который любит маленьких детей.
— Горох в институте остался, — пробурчал следователь, — а сейчас я для тебя Никита Егорович.
— Да ладно, ты же сам меня всегда Ревуном называл. Почему? От фамилии Ревягин? А сейчас, я смотрю, повзрослел. Виски седые, морда со сковороду размером. Шея в ворот рубахи не вмещается.
— Ты по делу или уже уходишь? — процедил Горохов.
— По делу, конечно. Вот, приехал лично узнать, как устроились коллеги из Москвы. Всего ли им хватает.
— Плохо устроились, аукнется это тебе еще, Евгений Сергеевич. Мы здесь не в бирюльки приехали играть. Ты нас в здании ГУВД должен был разместить, чтобы и доступ к архивам и к канцелярии области был сразу, и техникой нормальной обеспечить. Или распоряжение с министерства до тебя не дошло?
— Дошло… Вот только что я помогу поделать, Никита Егорович, — теперь полкан улыбался, не скрывая злорадство. — Ремонт у нас в здании приключился, представляешь? Сами как сардины в масле в кабинеты понабились. А технику я тебе выделил. Стариков доложил, что единственная легковушка из его РОВД тебе передана. Так?
— А почему сразу не велосипед нам предоставил? Корыто подсунул.
— Ну ты, Никита Егорович, просто зажрался в своей Москве, – развел местный зам руками. – У нас в области так-то с машинами негусто. Гаишники на “Уралах” с коляской даже зимой ездят. А некоторые на своих личных “Москвичах” в патруль выходят. А если кабинет в Главке тебе нужен, то не переживай. Переселим вас после ремонта. Там делов на месяц осталось. Ты же, надеюсь, надолго прилетел? — последний вопрос был задан с издевкой.
— Ненадолго, — Горохов перешел в наступление. — Раскроем преступления, что твои малохольные подчиненные осилить не смогли, и домой. Неделя, максимум – две.
— Ну-ну, — прищурился полкан, хитро потирая маслянистый подбородок. — Посмотрим…
Казалось, что если бы не наше присутствие, то старые соперники непременно бросились бы прямо сейчас биться об заклад на эту тему. Но при нас сдержались.
— А ты, Никита, все по Союзу мотаешься? Никак не осядешь?
— Работаю, в отличие от некоторых.
— Слышал, как в Хакасии дело размотали, — кивнул Ревягин. — Что ж, это твое… Надо же кому-то черную работу выполнять и за областями задницы подтирать.
Никита Егорович заиграл желваками на челюсти.
— Зато ты, смотрю, как был всегда карьеристом, так и остался.