Дженни приказала себе не тревожиться заранее, но полностью подавить волнение ей не удалось. А час встречи за обедом неумолимо приближался. Она перекусила, приняла душ, надела предписанный наряд, сделала легкий макияж, соответствующий нежным зеленым и золотистым тонам, в которых было выполнено невесомое, очень женственное творение дизайнера Лизы Хо. Надев золотые украшения и распустив волосы, Дженни была готова за двадцать минут до назначенного срока.

Решив глотнуть свежего воздуха в надежде успокоиться, Дженни открыла стеклянные двери и по дорожке направилась к каменной стене у утеса. Она с удовольствием вдыхала чуть солоноватый морской воздух и наблюдала, как меняются цвета неба и моря на закате.

— Надеюсь, ты не собираешься прыгнуть?

От тягучего насмешливого голоса по ее спине побежали мурашки, а сердце забилось в ритме джиттербага[4]. Дженни стиснула зубы и заставила себя удержать готовые сорваться с губ слова негодования. Когда она обернулась к Данте, вид у нее был холодный и отрешенный.

— Моя жизнь пока еще не потерпела окончательного крушения, — ответила Дженни и только тут поняла, что Данте выходит в сад из дверей ее спальни. — Ты что, воспользовался дверью, соединяющей наши апартаменты? Ты не можешь вторгаться в мое личное пространство, когда тебе вздумается, Данте!

Вместо ответа, он направился к ней, оценивающе разглядывая с головы до ног:

— Я смотрю, ты снова в хорошей форме.

На Данте был белый костюм и черная рубашка с расстегнутым воротом — броское сочетание, подчеркивающее его сексуальную привлекательность. И Дженни потребовалась вся сила воли, чтобы ее голос, когда она заговорила, звучал ровно и спокойно.

— Кто будет присутствовать на обеде? — Больше всего ее интересовала персона Эньи. С одной стороны, Дженни хотелось, чтобы та уехала, а с другой — осталась и отвлекла на себя сексуальный интерес Данте.

— Только дед и мы, трое его внуков. Он хорошо отдохнул днем и с нетерпением ждет вечера. Что касается Эньи, то она еще днем улетела в Рим. Со всеми своими туалетными принадлежностями.

— Улетела, значит… — Дженни пристально посмотрела на него. — Ты всегда все в своей жизни организовываешь так, как захочется тебе?

Данте усмехнулся:

— Если бы я это мог, мои отец и мать были бы живы, а дед — здоров. Мои родители погибли, когда мне было шесть лет, и дед взял меня под свое крыло. Он всегда был рядом и так много мне дал! Я должен отблагодарить его за это, дав ему тебя, Изабелла. Я не могу именно сейчас, когда Марко умирает, сказать ему, что его настоящая внучка погибла.

Дженни тяжело вздохнула:

— Мне так жаль, что я своим необдуманным поступком спровоцировала всю эту неразбериху. И теперь просто обязана дать твоему дедушке все то, что он хотел бы получить от встречи с Беллой. Тебе больше не нужно меня… принуждать, Данте.

— А кто были твои родители?

— Не знаю. Никто не знает. Меня нашли, когда мне было несколько часов от роду. По телевидению обратились к матери с призывом прийти и забрать ребенка, но никто не откликнулся. Нянечки в больнице назвали меня Дженни, а фамилию дали по названию улицы, на которой меня нашли. Это была Кент-стрит. Так появилась Дженни Кент.

Итак, она ответила на вопрос, но Данте не собирался заканчивать этот разговор. Интерес в его глазах разгорелся сильнее.

— Я считаю, что генетика влияет на человека в большей степени, чем окружающая среда. Поэтому я думаю, что твоя мать была студенткой. Ты удивительно умна. Мне думается, что она почувствовала себя в ловушке, очень испугалась и была вынуждена отказаться от тебя, чтобы выжить. Как ты с этой же целью отказалась от своего имени, назвавшись Изабеллой Россини.

— Но я никогда бы не бросила своего ребенка! — буквально выкрикнула Дженни, возмущенная этой параллелью.

— Не бросила бы, — после некоторого размышления согласился Данте. — Но это уже к вопросу об окружающей среде… Кстати, в критических ситуациях люди часто принимают решения, о которых потом сожалеют.

Какой странный разговор! С какой целью Данте его завел? Все это не имеет никакого отношения к жизни богатого и могущественного Данте Россини.

— Мой дед когда-то отвернулся от своего младшего сына, — закончил свою мысль Данте. — А потом оказалось, что невозможно повернуть время вспять.

Понятно! Он намеренно пытается установить эмоциональную связь между ней и Марко — просто еще один способ натянуть вожжи. Как видно, Данте решил, что сексуальный метод воздействия на нее не слишком надежный.

Дженни посмотрела Данте прямо в глаза:

— Я же сказала, Данте, что сделаю все возможное. Все, что смогу.

Она с трудом выдержала его долгий оценивающий взгляд, но глаз не отвела. Он первый прервал этот безмолвный поединок.

Взгляд Данте медленно переместился на ее губы и замер. Дженни точно знала, что, глядя на них, он вспоминает, как она отвечала на его поцелуи, и хочет оживить эти воспоминания.

У нее перехватило дыхание, сердце неистово заколотилось, а все внутренности завязались в один тугой узел. Дрожь в ногах заставила Дженни опереться рукой на каменную стену, вторую же руку она сжала в кулак. Ее разум подсказывал ей не выказывать своей слабости, сопротивляться, если только он сделает попытку дотронуться до нее.

Данте не двигался. Его взгляд снова вернулся к глазам Дженни. Лучше бы ей не видеть всполохи пламени в темных глубинах его глаз, потому что волны дрожи одна за другой стали прокатываться по ее спине.

— Ты выглядишь такой красивой. Дед будет очень горд своей внучкой, — хрипло произнес Данте. — Если он избавится от мысли, что ты совсем не похожа на Антонио, это будет означать, что первую битву мы выиграли. Дальше будет легче, если ты будешь вести себя как надо.

Дженни наконец-то смогла перевести дыхание.

— Буду, — заверила его она.

Данте мягко улыбнулся, и от этой улыбки у нее мороз пошел по коже. Тело Дженни никак не хотело перестать реагировать на этого мужчину.

Данте сделал жест, приглашающий ее продолжить прогулку:

— Давай пройдемся по дорожке до террасы.

Игра продолжается, подумала Дженни.

— Что мне ждать от Люсии на этот раз? — спросила она.

— В присутствии деда она будет сама сладчайшая любезность, — сухо ответил Данте.

— Как она восприняла отъезд Эньи?

— О-о! Она сказала, что неправильно сориентировалась в ситуации, когда решила, что приезд Эньи чрезвычайно обрадует меня. Люсия большой специалист сокращать потери, когда больше не видит для себя преимуществ. Попросту говоря — выкручиваться.

— Ты очень цинично говоришь о ней.