— Но ведь вы тоже умираете! — выпалила она, надеясь, что мудрый старик правильно поймет ее слова. — Данте не хотел принимать мой отказ приехать, и вот я здесь, а вы…

Дженни почувствовала, как мгновенно напрягся Данте. Она боялась пошевелиться, боялась посмотреть на него, боялась произнести еще хоть слово. И вглядывалась в глаза Марко, пытаясь найти у него защиту.

Тот повелительным жестом поднял руку, призывая внука к молчанию:

— Не надо меня защищать, мой мальчик. Изабелла права. С чего бы ей вдруг проникнуться любовью к старику, который вот-вот умрет?

— Ты приходишься ей дедом! — резко возразил Данте.

Дженни задрожала, услышав едва сдерживаемую ярость в его голосе.

— К человеку, не принимавшему ни малейшего участия в ее жизни, никогда ничего для нее не сделавшему, — продолжал Марко. Когда он повернулся к Дженни, она увидела, что глаза этого симпатичного ей пожилого человека полны сострадания и понимания. — Дорогая моя, я уверен, что Данте сделал все возможное и невозможное, чтобы привезти тебя сюда. Наверняка он сыграл на твоем естественном желании узнать о семье отца.

Дженни вспыхнула при мысли, что ей снова надо лгать и выкручиваться.

— Антонио был моим сыном восемнадцать лет, — стал рассказывать Марко голосом, полным печали. — Он был многообещающим мальчиком. Если хочешь, я расскажу тебе, каким он был в те годы.

Белла наверняка бы захотела. Любая дочь, любившая своего отца, захотела бы. Дженни чувствовала молчаливый приказ Данте согласиться, иначе… Угроза тюрьмы снова замаячила перед ней.

— У меня осталось совсем мало времени, Изабелла, — мягко напомнил Марко. — Скрасишь ли ты мне оставшиеся дни? Позволишь исправить ошибки, которые еще можно исправить? Они камнем лежат на моем сердце. Я расскажу тебе о юности твоего отца, чтобы эти воспоминания не ушли вскоре вместе со мной.

Отказаться было невозможно, просто немыслимо…

— Конечно. Я постараюсь… И простите меня, я не должна была так говорить вам… о вашем плохом здоровье. Просто…

— Слишком много смертей в твоей жизни, дорогая?

Дженни кивнула, не в силах произнести ни слова.

— Со мной все по-другому, моя девочка. Я прожил долгую жизнь и теперь подвожу итоги. Ты осталась моим единственным незавершенным делом. — Он ободряюще улыбнулся ей. — Давай закончим его вместе.

Дженни улыбнулась в ответ дрожащей улыбкой:

— Если это так важно для вас, постараюсь помочь вам, мистер Россини.

— Это важно и для тебя, дорогая.

Угрожающий голос Данте словно молотом бил ее по голове, которая и без того сильно болела после мучительного разговора на террасе.

— Ты любишь рисковать? — спросил он.

Под конец встречи к ним присоединилась Люсия и пригласила кузину посмотреть отведенные ей апартаменты. Данте конечно же отправился с ними, чтобы убедиться, что «все в порядке». Однако, как только они вошли в комнату, он выставил Люсию и запер дверь, чтобы без помех разобраться с марионеткой, посмевшей выйти из повиновения.

Дженни стиснула зубы и повернулась к нему лицом, решив придерживаться того образа, в котором она предстала перед Марко Россини, — независимой особы, всегда самостоятельно делающей свой выбор. Да, она в ловушке, но все равно не станет больше безропотно подчиняться Данте.

— Я подстраивалась под ситуацию. Разве не этого ты хотел от меня?

— Ты увидела возможность вывернуться и воспользовалась ею! — Данте был в ярости.

— Я не такая, какой Марко хотел меня видеть! — с не меньшей яростью ответила Дженни. — Да и могла ли я быть такой? Ты должен был это предвидеть, Данте. Ведь ты же его разочаровал.

— Нет. Я никогда не разочаровывал своего деда, — заявил он убежденно. — Да, одно его желание не сбылось: ты не похожа на Антонио. Это было неизбежно, но в остальном ты дашь ему все, чего он ждет от Изабеллы.

— Я же сказала, что постараюсь.

Данте решительно пересек комнату и подошел вплотную к Дженни, стоявшей у изножья огромной кровати.

— Ты стараешься выкрутиться, но я тебе этого не позволю, иначе заставлю заплатить за все. Поверь, я сделаю это. — Его взгляд был способен испепелить ее.

И Дженни поверила.

Угрожающее выражение постепенно сходило с его лица, яростный огонь остывал, губы искривились в усмешке.

— В целом ты неплохо справилась с ролью. Немного не хватало теплоты, но слезы пришлись кстати. Дед был тронут. Твой независимый характер ему тоже явно понравился.

Одобрение вслед за нападками окончательно все смешало в голове Дженни.

— Но больше не дави на собственную независимость, — продолжил Данте. — Ты уже ясно обозначила свою позицию — ты не собираешься подлизываться к новообретенному богатому дедушке. Он это понял и проникся к тебе уважением. Теперь добавь немного вежливости и теплоты.

Дженни кивнула.

Данте раздраженно вздохнул, в глазах появилась досада.

— Снова игра в молчанку?

Эти слова помогли ей справиться с комом в горле и активировать голосовые связки.

— Меньше проблем, если я останусь безвольной, покорной куклой, которой и в голову не придет оспаривать твои решения.

— Ха! — хмыкнул Данте. — «Покорная» — это последнее слово, которое я применил бы, характеризуя тебя! Я не настолько глуп, чтобы поверить, что за крепостной стеной, которой ты себя окружила, скрывается кроткая и мягкая натура. Ты можешь выбрасывать белый флаг, но я-то знаю…

Данте подступил еще ближе, отчего степень напряжения Дженни приблизилась к критической отметке. Он взял ее за подбородок и приподнял лицо так, чтобы видеть глаза. В его собственных глазах снова вспыхнул огонь, но не яростный и угрожающий, а… чувственный. Сейчас мужчина в Данте заявлял о своем господстве над женщиной в Дженни. И эта женщина запаниковала.

— Я знаю, что за этой стеной скрывается бунтарка, — с самоуверенностью произнес он. — А лучший способ подавить бунт — атаковать укрепление и заставить тебя сложить оружие.

Пальцы Данте скользнули в волосы Дженни. Свободной рукой он обнял девушку за талию и резко привлек ее к себе. Она даже не успела оказать сопротивление, когда его губы коснулись ее рта. Жар крепкого, мускулистого тела обволок Дженни, совсем лишив ее сил и желания противиться. Данте словно завладел и ее разумом тоже, одурманив потоком неизведанных физических ощущений.

Ее никогда так не целовали, так не обнимали, вызывая такое упоительное удовольствие… Язык Данте проник в глубь ее рта, коснулся нёба, провоцируя ее собственный язык вступить в игру. Он все правильно понял про Дженни — она не любит и не умеет подчиняться. И сейчас все ее инстинкты внезапно включились, словно по тревоге, взывая к ней: «Не уступай, ответь ему его же оружием».