на казачьего атамана при исполнении, который якобы пытался прекратить беспорядки. Шолом впервые узнал, что такое холодная, грязная камера, кишащая крысами, тараканами и клопами. Днем в камере было ужасно душно и жарко, а ночью невозможно было спать от страшного холода. Дьявольское изобретение! Шолом изнывал от скуки, и так проходили долгие дни, недели и месяцы.

В один из холодных осенних дней он лежал на сделанной из нескольких сколоченных вместе досок кровати и засыпал под тонким, штопанным пледом, переданным отцом за взятку. В эту холодную, промозглую ночь Шолому приснился дивный сон. Во сне он увидел своего любимого пророка Исаию.

Пророк Исаия шел знойным днем по мощеной улице Иерусалима, и лицо его светилось добротой и святостью. В этот день Исаии исполнилось ровно сто двадцать лет, как в свое время Моисею. Однако ни старым, ни немощным он не был, и на вид ему невозможно было дать больше шестидесяти лет.

Полуденная жара была невыносимой. Небо – безоблачным и голубым. Пророк шел безмятежно, улыбаясь прохожим. Он вышел к рыночной площади, прошел к центру и встал на большом камне. Обведя глазами снующую и торгующуюся толпу, он зычно произнес:

– Так сказал Г-дь мне! Скажи сыновьям Моим, доколе будете вести вы себя не как сыны Г-да, а как сыны истуканов?! Почему вы не помогаете вдове, сироте, бедняку и пришельцу?! Делаете вид, что не слышите стоны голодного и униженного! Только самообогащение у вас на уме! Несправедливо, что у богача слишком много, а у бедняка и самого необходимого нет! Почему не делитесь с бедными? На каком основании вы не создаете справедливое общество?!

Люди встали вокруг него плотным кольцом и с жаждой начали внимать его словам. Исаия же продолжал:

– Не хотел Г-дь давать вам царя, но вы хотели быть как все остальные народы, и согласился Г-дь. И было большинство царей наших злодеями! Не хотели вы жить в обществе справедливом, в котором лишь Г-дь царь, а не смертный человек!

Вдруг пророка окружили солдаты.

– Пророк Исаия! Ты арестован! Тебя велено доставить в царский дворец незамедлительно! Царь Менассия лично приказал взять тебя под стражу!

– Мой внук?! Мой внук Менассия приказал меня арестовать?

Пророк печально улыбнулся и последовал за вооруженными конвоем. Его вели бодрые и абсолютно безразличные к его судьбе солдаты. Они шли, позвякивая своими мечами и щитами, изнывая от жары в тяжелых доспехах. Пораженные иерусалимцы не могли поверить своим глазам! Царская стража арестовала самого пророка Исаию! Но святой провидец успокаивал людей своей доброй улыбкой, спокойной уверенностью искрящихся глаз и периодическими кивками толпе.

– Не давать знаков черни! – хрипло прорычал командир отряда.

– Это не чернь! Это народ мой! – резко ответил пророк, и тут же получил удар древком копья в спину.

Исаия упал на дорогу. На бежевые, теплые камни, которыми был выложен весь святой город.

– Встать! – гаркнул офицер.

Исаия поднялся на ноги и поплелся, окруженный солдатами дальше. Через полчаса они подошли к дворцу царя. Многочисленные ряды охраны остались позади, и пророка ввели в большой зал, освещенный зажженными светильниками.

На поражающем великолепием троне, выполненнoм из слоновой кости и принадлежавшем еще самому царю Соломону, восседал внук пророка Исаии, тридцатилетний царь Менассия. К трону вели многочисленные ступени, а внизу, справа и слева от него, стояли, раскрыв пасти, страшные львы. Под правым подлокотником трона была скрыта тайная кнопка, одно нажатие которой приводило львов в действие, и люди падали в обморок, видя, как статуи оживают, а затем говорили правду и во всем сознавались. Гениальная египетская работа. Подарок фараона Соломону в день свадьбы с его дочерью, египетской принцессой… Справа и слева от трона сидели судьи, первосвященник иерусалимского храма Иосиф бен Кисма и многочисленные знатоки священного писания.

– Внук мой! Что это значит? На каком основании твои люди арестовали меня?! – возмущенно спросил пророк, поднимая свои не по годам зоркие глаза наверх, к сидящему на троне внуку.

Царь Менассия стиснул зубы, недовольно и зло поджал губы и, медленно проведя рукой по своей черной, вьющейся бороде, слегка подстриженной только по краям, произнес:

– Обращение к царю, помазаннику Божьему, потомку царя Давида, по праву сидящему на престоле своем, должно начинаться всегда со слов: «Да здравствует царь!» Так того требует древний и святой обычай! Исключения из этого обычая мне неведомы. Сознательное же пренебрежение им подрывает уважение к самой царской власти в Иудее!

Исаия горько усмехнулся и сел на пол, положив свой посох рядом с ногами. К пророку подбежал первосвященник и злобно-заискивающим тоном пискнул:

– Встать, когда разговариваешь с царем Иудеи! Как ты смеешь сидеть на полу перед нашим владыкой, не получив на то разрешение?! Какое преступное неуважение к трону!

Исаия даже не глянул в его сторону. А царь Менассия вдруг вспомнил, как когда-то, давным-давно, в детстве, дед гулял с ним по лесу и учил его священному писанию, а когда они уставали, то он, так же как сейчас, садился на траву и клал рядом со своими вечно истоптанными сандалиями старый посох. И в эту секунду его сердце переполнилось жалостью к деду, и он так сильно захотел его отпустить и дать охрану из солдат, и отослать его далеко-далеко отсюда, из этого жестокого, буквоедского города, где столько многие влиятельные люди желали его казнить.

– Иерусалим, казнящий своих пророков, скоро и ты будешь казнен вавилонским мечом за все преступления твои! – выкрикнул пророк.

Менассия взял себя в руки и удалил жалость к деду из своего сердца.

– Мои стражники и люди первосвященника докладывают, что ты, дед, критиковал власть и хулил священный закон Моисеев, тем самым подняв руку на самое святое, что у нас есть! А справедливость не знает милосердия и родства!

Царь кашлянул и спросил Исаию:

– Скажи мне, признаёшь ли ты закон Моисеев, который мы называем Торой?

Исаия кивнул.

– А признаёшь ли ты Моисея величайшим пророком, который когда-либо жил на земле?

Исаия опять кивнул.

– Но вот сказал Г-дь Б-г наш, устами Моисея, учителя нашего: «Ибо не может человек увидеть Меня и остаться в живых». Это записано в книге Исхода. В главе 33, в 20-м стихе. А ты противоречишь ему! Ты сказал: «Я видел Г-да, сидящего на троне, высоко». Это записано в книге твоих пророчеств, в 6-й главе. Как же ты это объяснишь? Ведь здесь противоречие и оскорбление веры! А оскорбление веры карается смертью!!!

Менассия безумно огляделся по сторонам и продолжил:

– И власть царскую ты в толпе хулил! И к переменам взывал! Как смел ты это делать?!

– Не хочу тебе отвечать! Ты глуп, внук мой. Тебе суждено меня убить в любом случае. Так убей уже меня по неведению! Хотя бы это будет убийство по ошибке, а не преднамеренное!

Менассия вскочил с трона и сбежал вниз. Он