Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Умри же, проклятый злодей, возомнивший себя более святым, чем Моисей! Умри за твой поганый и лживый язык, столько раз напрасно очернявший народ наш!
Пророк упал на пол, и его кровь залила подножие царского трона[63]…
Шолом закричал и проснулся. Его сердце бешено колотилось, а в голове застряла одна мысль:
– Все пророки умирали в борьбе за справедливость и благополучие бедняков!
Он открыл глаза и увидел большого паука висевшего высоко над ним. Он тяжело вздохнул и, повернувшись на другой бок, снова заснул.
Сцена 5
С большими сложностями, переодетые в гражданскую одежду, Виктор Слуцкий, Павел Блинов и Роман Козярский наконец-то прибыли в Екатеринодар. Город выглядел, как и положено прифронтовому городу. Везде, куда ни падал их взгляд, виднелись только люди в военной форме. Солдатами и офицерами были заполнены все улицы, рестораны и гостиницы. Троица через комендатуру города с большим трудом получила комнату, где они и заночевали на неудобных и скрипящих койках.
На следующее утро Блинов пошел узнавать о том, как и где можно начать службу, а Виктор остался с Ромой. Они вышли в город. Перекусили и вернулись к двум часам назад.
Блинов пришел усталый и помятый.
– Все будет путем! – выпалил Блинов. – Встречался с офицерами. Был в комендатуре. Нашего чёрта видел. Записаны мы все к генералу-майору Врангелю[64]. В его формирующиеся войска…Такие дела…
Тут Блинов замялся и, прикусив губу, сказал Роме:
– Ром, будь добр, на пару минут, оставь меня с Витей. Надо кое-что обговорить с глазу на глаз.
Рома встал с табуретки, на которой сидел всем своим полным, мощным телом, и, пожав плечами, добродушно вышел в коридор. Блинов снял фуражку, обнаружив, свежепостриженную русую голову. Из кармана кителя он вытащил носовой платок и вытер вспотевший лоб и красную влажную шею. Расстегнул душивший его ворот, обнаружив уже успевший испачкаться воротничок.
– Тут это, вот что, Витя. Да ты сядь… Дело такое. Проблема одна есть. Но мы её уладим. Но она есть, и нужно твое согласие.
Виктор сел напротив Паши и внимательно посмотрел на него. Он покрутил свой черный, закрученный кверху ус и прошелся пальцами по отрастающей эспаньолке.
– Слушаю тебя, Паша, – промолвил он.
Блинов посмотрел на него своими добрыми голубыми водянистыми глазами и сказал:
– Водки бы… А то такое дело всухую… Ну, да хрен с ним. Проблема, Витя, в том, что ты еврей…
И Блинов встал и нервно заходил по комнате.
Слуцкий усмехнулся и нервно провел рукой по вороту своей рубашки. Блинов же прошелся, как тигр, взад и вперед и продолжил:
– Беда в том, что многие лидеры большевиков евреи. Да и не лидеры тоже. Среди революционеров их полно. Сам знаешь! Ну и озлоблен народ в наших рядах против евреев неимоверно! Это плохо! Это ужасно! Но это так, Витя! Пойми, дорогой ты мой человек!
Слуцкий встал и прошелся по комнате… Блинов нервно вытащил из пачки папиросу и закурил.
– Паш, я не понимаю. Среди большевиков же куда больше русских, чем евреев. Причем тут евреи?
Блинов безнадежно махнул рукой и выпустил дым.
– Да знаю я! И Господь наш явился в этот мир евреем, и Богородица еврейкой была, и апостолы! Но, что я могу сделать с этим всем? Все культурные люди понимают это… Но сколько их культурных? Разобьем врага, все успокоится, Витя! Забудется! Будет хорошо!
Слуцкий замер и тихо спросил:
– Твое предложение?
Блинов затянулся и, прищурив глаза, выпалил:
– Давай тебя мусульманином запишем?
Виктор провел рукой по своим черным, красивым волосам и на минуту замолчал.
«Меня мусульманином? Не предательство ли это своего народа и веры?» – подумал он. Но тут же вспомнил рассказы деда о евреяx-марранах[65], живших в Испании после изгнания и притворявшихся католиками, и определился: «Для дела – можно. Для важного дела».
Слуцкий резко повернулся к Блинову и сказал:
– Паш, от меня не убудет. Записывайте мусульманином, коль так надо. Для дела можно.
Блинов аж расцвел, услышав его ответ. Открыл удивленно рот, а потом бросился и обнял Виктора изо всех сил.
– Молодец, Витюша! Умный парень! – выпалил Блинов.
– Безбожных большевиков надо бить! Это однозначно! Они попрали веру, честь, право на частную собственность! Грабители и убийцы! Их надо остановить, и я с тем, кто против них, даже если эти силы пока не отдают себе отчет в том, что делают, и ненавидят евреев! Это безумие! Но верю, что это пройдет! Не так ли, Паша?
– Так, так, родной мой! Так, Витюша! Пойдем же, пойдем! Зарегистрируем вас с Ромой. А по дороге надо будет придумать тебе легенду… Почему ты не знаешь арабского, почему не знаешь обычаев магометанских… Ну да, давай так… Мать твоя была, скажем, по внешности твоей, ассимилированная гречанка… А отец из татар. По вере он тебя воспитывал мусульманином. Но говорили дома только по-русски, и, мол, он был против религии, поэтому не соблюдали намaзы их всякие… И в мечеть не ходил. Был отец учителем или типа того, из просвещенных и светских мусульман. Скажем, из Казани? Как тебе?
Виктор кивнул.
– Пойдет! Зови Ромкy, и пошли.
Виктор вышел в сопровождении друзей на улицу. Те о чем-то оживленно беседовали, а сам он хотел только одного: увидеть уже, наконец-то, свою любимую.
Они прошли минут пятнадцать по кишащей пешеходами улице, пока не подошли к особняку кремового цвета. У входа в здание курили какие-то офицеры. Пахло папиросным дымом и лошадиным навозом. Блинов вошел первым, за ним Рома и, наконец, Виктор. Они поднялись на третий этаж, где ходили из одного кабинета в другой, подписывая то одни бумаги, то другие.
– Капитан Блинов! – услышал Павел сильный голос за своей спиной. Он обернулся и увидел высокую, худощавую фигуру генерала Врангеля за своей спиной.
Генерал, с черными, коротко постриженными усами и глубокими холодными глазами умного человека, внимательно посмотрел на Пашу и еле заметно улыбнулся краешками рта.
– Ваше высокоблагородие! – только и успел пробормотать Блинов.
Врангель пожал ему руку и сказал:
– А ты все такой же! Молодец! И не смей мне меняться! А это кто?
Блинов улыбался широкой улыбкой простака. Он повернулся и начал представлять своих друзей:
– Так вот же, друзья мои, Петр Николаевич! Вот капитан инфантерии лейб-гвардии Семёновского полка Роман Козярский и капитан от инфантерии лейб-гвардии Семёновского полка Виктор Рамильевич Магомедов.
Слуцкий еле заметно дернулся, как будто его ударили. Врангель подошел к Роману и пожал ему руку.
– Из поляков будете. Вижу. Отец поляк, мать русская? Так? Породистый.
Рома добродушно улыбнулся. Врангель подошел к Слуцкому и внимательно посмотрел на него. Молча изучил глазами лицо и сказал:
– Петр Николаевич Врангель. Барон. Генерал-майор. Спасибо за службу в этот непростой час. Над легендой поработайте. Какой из Вас к черту татарин? У Вас же типичный библейский архетип. Запишитесь лучше греком. А