Он лёг на спину, она попробовала прилечь рядом, положила голову ему на грудь и тут же подняла снова с озабоченным видом:

– Ну, я так не засну. Когда у тебя так грохочет там. Повернись ко мне на бок.

Он послушался. Она тоже легла лицом к нему, так что они оказались глаза в глаза, придвинулась как можно ближе, приобняла ручкой.

– И ты меня приобними, – промолвила она.

Он сделал.

– Удобно? – спросила Лала.

– Вроде да, – кивнул Рун.

Она с умиротворённой улыбкой уставилась на него:

– Хорошо. И магия. И счастье. И тепло. Чем плохо, Рун? Я счастлива. А ты?

– Жестокая ты девушка, – улыбнулся Рун.

– Рун, я не девушка, я фея, – произнесла Лала очень мягко. – Пойми же разницу. Я та, что нуждается в твоей заботе. Но не как девушка. Как фея объятий. Думаешь, мне было всё это легко принять. Думаешь, в волшебном мире нормально всем обнимать друг друга? Когда мне в детстве рассказали, кто я, знаешь я как сердилась. Я даже гневное письмо написала.

– Кому? – с недоумением поинтересовался Рун.

– Природе, кому же ещё. Мне все твердили, какая у меня удивительная природа. Только мне почему-то придётся постоянно обнимать невесть кого невесть зачем. Я говорила, фигушки, не стану я, не буду. А я ведь очень упрямая, знаешь ли. Мне говорили про то, что для феи объятий объятия подобны счастью, а магия, полученная от них, завораживающе прекрасна, как ничто на свете, что я сама её захочу всем своим существом, стоит лишь почувствовать один раз. А я сказала: «нет, и всё». Мне говорили про могущество и величие, а я отвечала: «как-нибудь обойдусь». У меня ведь есть и гордость, и честь, и достоинство. Тяжело всё это принять девушке. Даже если она фея. Но они и правда прекрасны. Объятия. И особенно, магия от них. Невозможно им сопротивляться. Да и нет желания. Это словно сопротивляться пению ангелов или свету в своём сердце. Я приняла это, Рун, и смирилась. Как только впервые получила магию от тебя. И теперь следую своей природе. Я та, кто я есть, ничего тут не сделать. Прими и ты меня такую, какая я есть, прижми к себе и обогрей магией своих объятий, как ту что очень нуждается в них.

– Я постараюсь. Правда, – тихо заверил Рун. – Принять тебя такой, как есть. Единственно, меня смущает, вот придём мы ко мне домой, там бабуля, а мы раз, и вместе в кровать. Я и фея. И даже не женаты. Ей же не объяснишь. Людям не объяснишь. В лесу это одно, а в селениях другое. Не по себе становится.

– Рун, ну я же не умру, если буду спать одна. Мне тоже бывает стыдно. Там мне придётся как-то обходиться. Когда чужие рядом. Но здесь ты мой. Мой рыцарь.

– Как славно мы легли, – заметила она после недолгого молчания, глядя на него. – Глаза в глаза. Можешь любоваться на меня, пока я сплю, я разрешаю. Быстрее влюбишься. Я серьёзно.

– Может и полюбуюсь, – добродушно согласился Рун, – Если больше нечем будет заняться.

– Рун, давай договоримся, – внимательно посмотрела на него Лала. – Есть важное, о чём ты должен помнить. Что я не девушка, а фея. И мы не пара, а друзья. Обнимай меня, сколько хочешь, но всё остальное нельзя. Три правила. Касаться с нежностью, ну ласкать то есть, нельзя. Целовать строго нельзя. Давать волю рукам… ни за что нельзя! Если нарушишь, ты меня очень обидишь. Знаешь, я может даже не стану тебя проклинать, если ты так поступишь. Не хочется. Но я с тобой уже никуда не пойду. Если ты не уверен, что удержишься, нужно спать раздельно. Я не хочу, чтобы всё закончилось… так грустно.

– Верь мне, прекраснейшая из фей, – твёрдо заявил Рун, – Никогда я не сделаю ничего такого, что оскорбило бы твою честь.

– Я верю тебе, мой рыцарь, – очень серьёзно произнесла Лала.

– Я рад, Лала. Только не называй меня так часто рыцарем, хотя бы пока не наколдуешь мне доспехи, ну и не запишешь себе в долг одну лишнюю жертву, – улыбнулся Рун. – А то правда смешно как-то звучит для деревенского парня. Рыцарь. Кто услышит – обхохочется. Я Рун.

– Всё никак забыть не можешь о жертве, да? – с пробивающейся сквозь счастье иронией поглядела на него Лала. – Прям заклинило тебя, Рун. Не думай о ней так много, а то, смотри, с ума сойдёшь. Угораздило же меня пообещать.

– Знаешь, я пожалуй приму твою жертву, даже если не влюблюсь, – усмехнулся Рун. – А то столько разговоров о ней. Надо ж узнать, что она такое.

– Твоё право, – умиротворённо молвила Лала. – Я даже не сомневаюсь, что примешь. Надеялась бы что откажешься, не стала бы и обещать. Всё по-честному.

Она зевнула.

– Совсем тебя разморило от счастья, я вижу, – мягко сказал Рун. – Ну, закрывай глазки, красавица, и засыпай, а я на тебя немного полюбуюсь ещё. Мне, похоже, не скоро уснуть получится.

– Ты очень хороший, Рун, – проговорила Лала сонно. – Знаешь ты это?

***

Утром Лала была само воплощение счастья. Пока Рун возился с костром, она сидела, напевая еле слышно, поглядывала на него озорно и расчесывала свои золотистые волосы невесть откуда взявшимся гребешком. Волосы у неё длинные, чуть не до колен, работы было много.

– Видишь, Рун, – проронила она с улыбкой, – как приходится страдать из-за тебя. Из-за глупого обещания. Не было бы его, сейчас бы гребёночка сама без меня всё сделала. Лишь прикажи ей.

– У тебя волосы всё время точно только что вымытые, – заметил Рун. – Удивляюсь прямо. И сама сияешь всегда чистотой, словно и не по лесу идём.

– Я же фея объятий, Рун. Будь я замарашкой, кто меня полюбит? Фее магии надо совсем чуть, чтобы чистоту поддерживать. Вот если кончится магия, могу стать и замарашкой.

– Мыться совсем не надо? – подивился Рун.

– Нет. Я люблю купаться. Но мыться мне не надо. Пока есть магия. Грязь и пыль ко мне не пристают. Дождик не прикасается. Тебе, Рун, кстати, тоже мыться нет нужды, пока ты со мной. Мои объятья очищают.

– Правда? Здорово! – порадовался Рун. – Ещё один твой дар.

– Так, Рун, – она встала. – Сейчас я тебя попрошу, а ты должен пообещать сделать.

– Обещаю, – отозвался он с готовностью.

– Ещё не зная что? – на её личике отразилось недоумение.

– Плохого ты не попросишь, – пожал плечами Рун.

– Спасибо, мне приятно. Мой рыцарь, – тепло произнесла она. – Рун, мне нужно, чтобы ты не оборачивался и не смотрел на