И вот тут-то к горлу подступило... И не рыдания, и не тошнота даже вовсе, а нечто похуже. Прямо астматический синдром какой-то! Дышать было нечем. Говорить невозможно. Внутри будто полыхает. Все, буквально все, что он имел счастье сегодня лицезреть, щупать руками и мысленно оценить в рублевом эквиваленте, не имело для него теперь ровным счетом никакого значения.

Кое-как промямлив слова благодарности молчаливому шоферу, Толик Кулешов выпал из машины, проволокся до своего подъезда и, уронив себя в кабину лифта, разрыдался-таки наконец.

Он не плакал с пяти лет. Родители его никогда не обижали. Со сверстниками отношения складывались без вражды. В институте ни с кем не конфликтовал. Да к тому времени вроде как и не пристало плакать.

А сейчас, поди же ты! Притулив свой зад на заплеванном полу кабины лифта, Толик всхлипывал и размазывал по лицу слезы. Не прекращая своего занятия, он с трудом поднялся, доехав до своего этажа, вошел в квартиру и разрыдался пуще прежнего. Как был в ботинках и куртке, он упал на диван в комнате и зарыл голову в подушку. Кто-то настойчиво названивал ему по телефону с интервалом в десять-пятнадцать минут. Дважды осаждали дверь его квартиры, но Толик был слеп и глух ко всем звукам извне. Он вслушивался и вглядывался сейчас в самого себя, и то, что он там вдруг обнаружил, совсем, совсем ему не понравилось, вызвав новый приступ истерии.

Хотелось ему или нет, но не признать тот факт, что проигравшим он числится из-за собственной трусости, он не мог. Сначала он смалодушничал под воздействием Танькиных угроз. Затем подстраховался, решив не упускать синицу из рук, потому как журавль в небе был слишком высоко и при более тщательном рассмотрении мог оказаться хищным коршуном.

Толику очень хотелось усидеть на двух стульях: и Таньку не упустить как запасной вариант на случай провала, и Ольгу держать в поле зрения на тот самый случай, что все разговоры вокруг нее не более чем миф.

И в результате он шлепнулся на землю, набив себе сразу тысячу шишек и превратив в кровоточащую рану свое истерзанное сомнениями сердце. Ольгу он потерял безвозвратно – это бесспорно. А Танька... А Танька-то была вовсе и не так уж ему и нужна. Да, богата. Да, ее отец очень влиятельный человек, и перспектива стать его родственником поначалу его вдохновляла. Но ведь это только поначалу. Пока он не смог наконец до конца рассмотреть и понять, что же на самом деле стоит за всей этой роскошью.

А стояло, по мнению Толика, там немало опасных и грязных дел, связанных с воровством, шантажом и сплошными разборками.

И то, что поворачивать ему теперь назад поздно, а честнее сказать – совершенно невозможно, и делало Толика Кулешова по-настоящему несчастным.

Ну как, скажите, он объявит о расторжении помолвки, если будущий тесть настолько проникся к нему доверием, что показал потайной сейф в своем кабинете?! Да он через час после этого отдаст распоряжение о его ликвидации, если не раньше...

Очередной телефонный звонок прервал на минуту его душевные стенания, и Толик нехотя снял трубку.

– Алло, – просипел он.

– Толя! – Это, конечно же, была Танька (а кто же еще!!!). – Что случилось?!

– Ничего, – промямлил Толик и, чтобы развеять ее подозрения (а то чего доброго припрется к нему на ночь глядя), даже попытался пошутить: – Наверное, объелся, Тань. Все было так шикарно...

– Это ты будешь говорить моему попугаю! – прервала его Татьяна трагическим шепотом. – Когда я говорила тебе, чтобы ты во всем слушался папу, я лишь хотела предостеречь тебя от глупых и никому не нужных откровений! Я же не знала, что эта сволочь зайдет настолько далеко! @B-MAX = Слезы Толика высохли мгновенно. Собственное мнение о себе как о трусе моментально испарилось, уступив место тривиальному любопытству и еще чему-то, что отдаленно напоминало надежду.

Он прокашлялся и осторожно спросил:

– Тань, ты откуда звонишь?

– Из телефона-автомата. – Танька начала говорить чуть громче. – Скажи, он ведь показывал тебе сейф?! Показывал?! И содержимым хвастался?!

– Да, а что в этом такого? – Кулешов уселся, снял с ног ботинки и дернул книзу «молнию» на куртке. – Я расценил это как акт доверия...

– Дурачок, господи... Какой же ты дурачок!!! – Ему показалось или она действительно всхипнула? – Последний, кто видел эту пещеру Али-Бабы, прожил после этого всего неделю! Слышишь меня – неделю?!

– Но почему?! – Толик отказывался что-либо понимать. – О чем ты говоришь?!!

– Ладно, это, в конце концов, не телефонный разговор. Я сейчас к тебе приеду...

– Черт!!! – Кулешов изо всех сил шарахнул трубкой об аппарат. – Черт, черт!!!

Надо же, как умело... Заинтересовать, завладеть его вниманием для того, чтобы под занавес прыгнуть к нему в постель. Ясно же как божий день, что именно это и являлось ее целью. Зачем нужно было разыгрывать перед ним трагедию, да еще обвинять в чем-то отца?! Хотя все они одного поля ягоды. Тот держит в сейфе окровавленный нож, найденный в квартире Ольги для какого-то там случая, который должен произойти. И эта туда же...

Ну как вот появиться ей на глаза с опухшими веками и носом!

Толик мгновенно встрепенулся и, скидывая на ходу одежду, ринулся в ванную. Контрастный душ в течение пяти минут. Бритье вкупе со смягчающим компрессом. Легкий пробег феном по волосам, и к приезду Татьяны он выглядел ничуть не хуже, чем во время званого ужина.

Та ворвалась, истерично шмыгая носом и заламывая руки от отчаяния. Царственным жестом сбросив с угловатых плеч норковую шубку и взмахнув жиденькими волосенками, Татьяна прошла в комнату и заметалась из угла в угол.

– Это трагедия!!! Я так надеялась, что в твоем лице он не узрит себе соперника, но все пропало! Все пропало!

– Тань, – Толик, вальяжно развалившись на диване, пытался пробудить вожделение, никак не желавшее просыпаться в его чреслах. – Сними сапоги, ты пачкаешь ковер...

– А?! – Она непонимающе уставилась сначала на свои ноги, потом на следы на ковре. Затем перевела взгляд на Толика, с полуобнаженным торсом восседавшего на диване в позе шаха, и вдруг прозрела. – Ты мне не веришь?! Ты считаешь, что я притащилась сюда для того, чтобы трахнуться с тобой?!

– А ты этого не хочешь? – искренне удивился Кулешов и похлопал ладонью по дивану рядом с собой. – Иди сюда, дружок. Обсудим кое-что...

Татьяна послушно села рядом с ним и вопросительно посмотрела ему в глаза.

– Что? – не дождалась она его откровений. – Что обсудим?

– Ты как любишь? – замурлыкал Толик, впиваясь губами ей в шею и, к изумлению своему, обнаруживая, что кожа ее, несмотря на видимую дряблость, удивительно нежна и приятна. – Сверху или снизу... Выбор за тобой, дорогая... Любой каприз...

– Фу, Кулешов! – Татьяна резко отпрянула от него, явив ему свой растерянно-разочарованный вид. – Ты так... примитивен! Разве об этом спрашивают?!