— Иди ко мне, — услышала она, когда Рей затушил светильник и улегся на печи. — Мира, пожалуйста…

Она молчала. Старалась даже дышать ровно и глубоко, чтобы он подумал, что она уже спит. Он еще долго крутился и шуршал подстилкой, не находя себе места. А северянка после бессонной предыдущей ночи и вправду довольно быстро погрузилась в сон.

Мира управляла телегой, которую снова взяла у старосты. Она во все глаза разглядывала Прибрежный град. Первые поселенцы уже строили себе жилища. Колючий ветер все еще трепал одежду и волосы, заставляя хорошенько кутаться. Но море успокаивалось, от него уже не ждали губительных сюрпризов.

Северянка ездила сюда всего пару раз в жизни: с родителями, а потом — с мужем. И каждый раз поражалась той пестроте, которая царила вокруг. Это одна большая непрекращающаяся ярмарка, где можно найти все, что только пожелает душа. Мира понимала, что не сможет пользоваться расположением Войко или других поселенцев вечно. Если получится, за лето она сможет накопить на свою лошадь с телегой. Пока же пообещала старосте поделиться частью прибыли. Ведь совсем скоро начнется сезон посадки, и лошадь понадобится в поле, так что у нее есть всего несколько дней.

Начало торгового сезона давало Мире возможность заработать. Она знала, что Драгана почти только этим и жила: все лето продавала снадобья заморским купцам. Их очень хорошо брали, потому что все знают, что у северян всегда качественные товары. И оружие, и ткани, и меха — все покупали за милую душу. Только возможность торговать летом и позволяла старой знахарке переживать суровые зимы. Вот и Мира все холода готовила настойки, мази и отвары, чтобы сейчас продать.

С монойцами вятичи традиционно враждовали, зато с другими народами, живущими не столь отдаленно, торговля шла бойко. В теплое время выход к морю обрастал шалашами и другими временными жилищами желающих подзаработать на обмене товаров. Но чем ближе к осени, чем холоднее и ветренее становилось, тем больше пустел Прибрежный град. Разумеется, так его называли скорее в шутку, по привычке. Поселение было временным и на город вовсе не походило. Поздней осенью и зимой здесь невозможно жить: слишком сильные штормы, ветры и волны, которые начисто слизывали все постройки, которые оставляли после себя люди. Поэтому каждую весну приходилось делать все заново.

Мира вспомнила разговор с Реем, который произошел в самый разгар холодов. Тогда они лежали в объятиях друг друга на жаркой печи и разговаривали.

— Не хочу показаться грубым, — вдруг произнес он, задумчиво накручивая ее локон на длинный палец. — Но ваш князь сам виноват в том, что мы нападаем.

Мира возмущенно подскочила и, упершись ладонями в его обнаженную грудь, спросила:

— Это еще почему?!

Он завороженно смотрел в ее рассерженное лицо и молчал. Мира пихнула его.

— Рей! Почему ты так говоришь?

— Когда ты так на меня смотришь, я забываю ваши слова, — он улыбнулся, и Мира сама готова была прекратить спор, но уж слишком сказанное ее задело.

— Ты все прекрасно помнишь, — сощурилась она, призывая остатки самообладания, чтобы не приникнуть к его губам.

Мужчина улыбнулся, но потом стал серьезным и объяснил:

— Ваш князь мог бы оставить несколько отрядов дружины, которая патрулировала бы берег, но вместо этого — что?

— Что? — спросила так, словно не понимала, к чему он клонит.

— Вы полностью открыты, незащищены. Ты заметила, что мы никогда не нападаем на купцов из других стран? Никогда не разрушаем Прибрежный град, грабим только поселения вятичей.

Глубокая морщина прорезала лоб Мирославы. Она отстранилась от Рейчара и обняла колени руками.

— А ты заметил, что я обычная селянка? Откуда я могла это знать? Для нас вы всегда были чудовищами…

— Эй, Мир, ну иди ко мне, давай же, — он погладил ее по спине.

Она поддалась этой ласке и снова легла рядом, положив голову на грудь. В тот момент она казалась самым уютным местом на всем белом свете.

— Во-первых, тебе очень далеко от обычной селянки, у меня иногда от твоей близости волоски по всему телу приподнимаются. А во-вторых, мы действительно никогда не нападаем на другие народы. Знаем, что последует ответный удар. А от вас — нет.

Мира вздохнула.

— Дедушка когда-то рассказывал нам, малышам, что прапрапрадед нашего князя Беримира захотел сделать сторожевую башню, в которой жили бы дружинники и охраняли наши земли…

— И почему же не построил? — его руки легко порхали по ее горячему обнаженному телу, чуть касаясь подушечками пальцев мягкой кожи.

— А он простроил. Высокий каменный форпост. Но первой же зимой гигантская ледяная волна смыла все. С тех пор там остались лишь развалины, которые барды используют как площадку для выступления и развлечения толпы, — Мира надолго задумалась, уткнувшись макушкой ему в подмышку. — Знаешь, иногда мне кажется, что боги против того, чтобы мы жили на этих землях… Слишком суровые и длинные у нас зимы, слишком короткие лета…

— Но почему ваш князь не выделит несколько отрядов, чтобы охранять береговую линию? Они могли бы обходить ее и не допустить того, чтобы мы высаживались на ваших берегах.

Мира вздохнула.

— Возможно, по той же причине, по которой у нас до сих пор не строят свои ладьи и не ходят на них торговать в другие земли.

— Это еще по какой?

— Не хватает людей, не хватает материалов, не хватает денег на то, чтобы нанять опытных кораблестроителей… По крайней мере, так говорят мужики у нас в Топях, а как на самом деле — откуда же я могу знать?

— Можно найти кучу отговорок, почему ваш Беримир не защищает свой народ. Но он этого не делает!

Мира тогда ничего не ответила. В этом вопросе она была на стороне своего князя, но все же червячок сомнения закрался после слов монойца. Действительно, почему князь ничего не делает для их защиты? То, что он оказался с дружиной рядом, когда они в нем нуждались — чистая случайность. Или ему легче сносить не такие уж и частые набеги врагов на простых, босоногих, как когда-то сказал Рей, северян, чем выставить для их защиты воинов?

Резкий окрик выдернул Миру из воспоминаний:

— Куда прешь?! — вопил какой-то толстый мужик на другого, неудачно попытавшегося объехать его телегу. Раздался треск — от повозки кричавшего отвалилось колесо. Мира скривилась и постаралась скорее покинуть место конфликта. Ей становилось от этого не по себе. Нужно найти свободное место и начать разведывать обстановку. Все-таки главная цель поездки состояла вовсе не в желании подзаработать. В покрытой тканью телеге сидел Рейчар, которого предстояло посадить на любое торговое судно.

Мира старалась не думать, не прислушиваться к тому, что происходит у нее внутри. Не обращать внимания на то, как болезненно сжимается сердце каждый раз, когда Рей смотрит на нее. После того злополучного разговора, во время которого он предложил ей ехать с ним, они больше не засыпали вместе. Она отстранилась от него. Загородилась всеми стенами, которые только смогла возвести. А он только глядел на нее, не предпринимая больше попыток поговорить. И в этом взгляде сквозила беспомощность. Странно видеть такое выражение на мужественном лице. Оно как будто вовсе не предназначалось для таких эмоций. Однако они были. Мира чувствовала их, но ничего не могла поделать ни с собой, ни со всей этой ситуацией. Так будет лучше и ей, и ему. Их жизни слишком разные. И то, что они пересеклись однажды, ничего не значит. Ей казалось, он это тоже прекрасно понимал. Иначе вел бы себя настойчивее.