Дженни гадала, стоит ли рискнуть и попробовать заказать выпивку в баре или разумнее будет просто посидеть со скучающим и многоопытным видом, пока официантка не примет у них заказ. А может, им вообще не придется пить. Все девушки старше девяти и младше двадцати девяти были влюблены в «Рэйвс». Одного пребывания в одном помещении с ними, живьем, может быть вполне достаточно, чтобы захмелеть.

Она потянула Элизу за ремешок, сумочки с черными блестками от «Банана Рипаблик» и повела ее в дальний конец клуба, чтобы они могли сесть и прикинуться пьяно-скучающими, как всегда выглядят модные модели на откровенных снимках, которые вечно украшают собой первые страницы журнала «Нью-Йорк».

Ударник и басист «Рэйвс» уже вышли на сцену и принялись возиться с инструментами и проверять микрофоны.

— А, Б, В, Г, Д, Е, — пропел ударник в микрофон с закрытыми глазами и серьезным лицом, как будто исполнял самую слезливую песню в истории музыки. — Что ты скажешь обо мнееее?

— А он симпатяга! — прошептала Дженни на ухо Элизе.

— Кто? — поинтересовалась Элиза, вглядываясь в музыкантов. — Барабанщик? Да ему ж лет двадцать пять!

Ну и?

— Ну и? — парировала Дженни. — Им разве не всем по двадцать пять?

— Но на нем комбинезон. — Элиза наморщила свой веснушчатый носик от омерзения. — Этот гитарист, как-там-его… Дэймон… нет, Дамиан… ну, с которым Серена встречается, поняла? Вот он симпатяга, — заявила она. — У него веснушки, как у меня, а этот его акцент — тараторила она. — И не будем забывать о твоем брате. Ему точно не двадцать пять.

Дженни закатила глаза. Нехорошо; ударник и правда был одет в белый рабочий комбинезон, розово-зеленую полосатую рубашку-поло и белые теннисные туфли от «Треторн». Наряд казался поразительно невинным и мажорским для человека, прославившегося привычкой ломать барабанные палочки о свой лоб на выступлениях. Но именно благодаря этому группа обладала таким шармом. «Рэйвс» представляли собой гремучую смесь черт сумасшедшего серийного убийцы и очаровательного маменькиного сыночка, типа помеси Мэрилина Мэнсона с пугалом из «Волшебника Изумрудного города».

— А мне он нравится, — не сдавалась Дженни. Она подвинула стул, чтобы сидеть прямо напротив ударника. Он подмигнул в ее направлении, и она захихикала, залившись густой краской.

— Много сегодня красивых девчонок в зале, — протянул ударник в микрофон и одарил Дженни улыбкой. У него были ровные белые зубы и широкий рот, как у Чеширского кота, а его темные волосы были короткими и аккуратно уложенными, будто он только что вышел из старой парикмахерской на углу Восемьдесят третьей и Лексингтон, куда все мальчики из Верхнего Ист-Сайда ходят с папашами стричься в первый раз.

— Он напоминает мне толстяка из того фильма, — сказала Элиза, как будто всем было ясно, что она имеет в виду.

— Он не толстый, — огрызнулась Дженни.

Элиза достала запечатанную пачку «Мальборо лайтс» из своей блестящей сумочки и бросила на стол.

— Невозможно определить, толстый человек или нет, пока не увидишь его голым.

Дженни обдумала это утверждение, разглядывая ударника. Она даже не знала, как его зовут, но он ей нравился. Нравился, и все тут. Она была совсем не прочь увидеть его голым. В конце концов, общее количество парней, которых она за всю свою жизнь видела голыми, равнялось… нулю, так?

Клуб заполнялся людьми. Дженни даже узнала нескольких человек из очереди снаружи, которым удалось-таки прорваться. Внезапно погас свет, осталась гореть только одна голая лампочка, освещающая пожарный шест. Дженни вцепилась под столом в руку Элизы и сильно сдавила ее, не в состоянии сдержать возбуждение. Затем Дамиан, лид-гитарист «Рэйвс», соскользнул вниз по шесту; его рыжевато-светлые волосы торчали дыбом, как будто он не причесался после сна. На нем была чисто-белая футболка с большой черной буквой R спереди — новая промо-футболка «Рэйвс», дизайн которой он придумал сам.

Если это можно назвать дизайном.

Просто «Рэйвс» могли безнаказанно носить что угодно и безнаказанно творить что угодно, потому что они были истинными Чистокровками — хорошими ребятами из Верхнего Ист-Сайда, которые вместе учились в пансионе, а потом собрали группу вместо того, чтобы поступать в колледж. Несколько месяцев назад журнал «Роллинг стоун» даже напечатал статью, где рассказывалось, как все участники «Рэйвс» были приняты в Принстон, а потом в один судьбоносный майский вечер перед выпуском из пансиона, когда они выступали в кофейне в Дирфилде, какой-то парень из аудитории случайно позвонил своему папаше, менеджеру звукозаписывающей компании, и тот немедленно подписал с ними контракт. Четверо ребят решили вообще не поступать в колледж, ведь разве можно придумать лучший способ отблагодарить родителей за все, что они для тебя сделали, чем купить собственную машину и собственный дом до двадцати лет? По большому счету, быть рок-звездой гораздо прибыльнее, чем получать степень в какой-нибудь совершенно бесполезной области типа философии. К тому же, этот менеджер оказался женат на владелице французского. модельного агентства, так что музыканты могли все время тусоваться с роскошными французскими моделями — неплохой бонус, что ни говори.

Дженни с тревогой наблюдала, как Дэн. съезжает по шесту вслед за Дамианом и неуклюже приземляется на колени. Лицо у него было зеленым, волосы взмокли от пота, а глаза как бы закатились куда-то вверх. Кроме того, он был одет а-ля Первый-Рэппер-На-Районе, резко выделяясь на фоне остальных музыкантов, одетых в стиле подросших мажоров.

— Что это за штаны на нем? — спросила Элиза с обеспокоенным видом, как будто не могла поверить, что когда-то позволила Дэну поцеловать себя. — А прическа?

Дженни пожала плечами. Она вынуждена была признать, что Дэн и впрямь выглядит странновато, но ей гораздо больше нравилось строить глазки барабанщику «Рэйвс», чем пытаться проанализировать, почему ее брат вдруг решил закосить под Эминема. Барабанщик улыбнулся ей, и она захлопала глазами; в этот момент ей больше всего хотелось, чтобы у нее были длинные ресницы. «Зря я пожалела тушь», — подумала она. Еще ей очень хотелось быть смелее — тогда б она могла подойти к барной стойке и заказать ударнику рюмку чего-нибудь. Такой поступок представлялся ей очень в духе Серены. Ах, если бы Серена была с ней! А может, и к лучшему, что она не пришла. В конце концов, ударник-то улыбался ей. Была бы здесь Серена, Дженни, вполне вероятно, осталась бы незамеченной.

Публика все прибывала и становилась все более шумной. Элиза закурила сигарету и передала ее Дженни. Никто пока не предложил им выпить, но курить в помещении, полном совершеннолетних взрослых людей, было круто само по себе.

Дамиан провел рукой по струнам, а ударник выдал барабанную дробь. Изможденный темноволосый басист хрустнул костяшками пальцев. Дэн прочистил горло прямо в микрофон, издав отвратительный мокротный звук.

Какая гадость.

— Наверно, мне надо запеть, — едва разборчиво пробубнил он. Толпа хохотнула. Дженни вспомнила, что точно так же звучал голос Дэна, когда он спросонок обнаружил, что в доме закончился растворимый кофе, после чего его аж стошнило от слабости. Тогда Дженни пришлось бежать в гастроном, и только после четвертой чашки он наконец немного ожил. Она склонила голову набок, затянулась и выпустила в воздух длинную струю дыма. Может, он просто притворяется, будто он в отрубе, чтобы все удивились, когда он начнет бесноваться; как у Ванессы на дне рождения.