В тот же момент бармен получил по морде, и со стойки на пол полетели бутылки. Гуров поднялся, но Филиппов остановил его.

– Разговаривайте, Лев Иванович, – майор кивнул в сторону Мишкина. – Я пойду разберусь...

Гуров сел и повернулся к осведомителю. На столе лежала пачка «Мальборо». Гуров не заметил, кто ее положил: Филиппов или Мишкин. Но решил, что значения сей факт не имеет. Он взял сигарету и закурил.

– Так сколько ты хочешь за свою информацию? – проговорил Гуров, выдыхая терпкий сигаретный дым. Краем глаза он заметил, что майору с барменом удалось вытолкнуть буянов из бара. – Много, гражданин начальник, – ухмыльнулся Мишкин. – Даже не знаю, хватит ли у вас средств, чтобы со мной расплатиться!..

– А ты не гадай! – поторопил Мишкина сыщик. – Называй цену, тогда и поговорим...

Гуров вдруг почувствовал, что пол куда-то поехал, а лицо Мишкина стало огромным и заслонило собой все. Гуров попытался крикнуть, позвать на помощь, но из горла вырвался только слабый хрип. Глядя в ухмыляющееся лицо Мишкина, Гуров попытался достать его кулаком. Руки не слушались, и сыщик провалился в темноту. Последнее, что он слышал, был хриплый голос Мишкина.

– Готов! – проговорил он. – Аккуратно берем и выносим... Что ж ты, друг, так напился с утра-то?

Телефон нетерпеливо зазвонил. Крячко, не отрываясь от документов, протянул руку и взял трубку.

– Стас, ты Марии звонил? – Звонил Орлов.

– Звонил, – рассеянно ответил Крячко. – Спросил ее, забирал ли Лева утром папочку с собой...

– Какую папочку? – заорал генерал. – Я тебя просил выяснить, не знает ли Мария, куда Левка подевался!

– Петр, мне нужно было в лоб ей влепить? Дескать, Лева у нас пропал. Когда ты его в последний раз видела? – Станислав вздохнул. – А так я выяснил, что Гуров утром уехал. И поехал он на работу. Кстати, голос у Марии странный. Не поссорились ли они опять?

– Что ты мелешь, Стас? – вновь сорвался Орлов. – Лева пропал, а ты о какой-то ерунде говоришь!

– Петр, первый раз, что ли, такое случилось? – Разговор начал утомлять Крячко. – Сколько раз Лева исчезал, никого не предупредив...

– Ты на часы посмотри! – Генерал, похоже, был в ярости. – Когда это было, чтобы Левка на целый день пропадал и ни с кем не связался? Или ты знаешь, где он торчит сейчас, да скрываешь?

– Ничего я не знаю, – пожал плечами Станислав и посмотрел на часы.

Стрелки застыли почти на восемнадцати. Только сейчас Крячко понял, что случилось нечто серьезное. Гуров не мог пропасть так надолго, никого не предупредив. Задрожавшими руками Крячко достал из пачки «Мальборо» сигарету.

– Петр, искать надо Леву! – выдохнул он в трубку.

– Пенек! – заорал генерал. – Я тебе об этом уже полчаса говорю. Поднимай всех на уши! Может, видел кто Гурова. Куда он мог пойти?

– Только к аналитикам, – вспомнил Крячко. – Они ему к утру обещали информацию с пленки обработать. Неужели он один поехал киллеров брать? Он же не дурак!

Крячко бросил трубку и выскочил из кабинета. Он промчался по коридорам, словно преследуемый привидением. В дверях аналитического отдела Станислав едва не сбил с ног Филиппова и даже не извинился. Майор удивленно посмотрел вслед Крячко и пошел своей дорогой.

Сознание тяжело возвращалось к Гурову. Сначала появились головная боль и сухость во рту. Потом заломило суставы рук и ног. И наконец стали возвращаться зрение и слух. Через полуприкрытые веки Гуров увидел электрический свет, а затем услышал и голос:

– Вот напился, урод! За рулем уснул. Совсем охренели эти чайники. Давай-ка дверку открывай, мужик. Сейчас я тебя быстро в чувство приведу!

Гуров с трудом разлепил веки. Резкий электрический свет резал глаза и причинял сильную боль. Гуров не мог понять, где он находится, он ничего не помнил. Попытался пошевелиться; руки слушались, но плохо. Обладатель голоса, увидев это движение, затряс ручку дверки.

– Вылезай, говорю, твою мать... – снова заорал он. – Или я тебя сейчас за шиворот вытащу!

– Да подожди ты, Сева, – раздался второй голос. – Может, просто плохо с сердцем человеку стало. Что ты заводишься?

– Я ему сейчас дам «плохо с сердцем»! – вновь заорал первый. – Вылезай из машины.

Гуров с трудом разлепил веки. Яркий свет переместился несколько в сторону, и сыщику удалось наконец что-то рассмотреть. Он сидел на месте водителя в своем собственном «Пежо». На улице уже стемнело, а яркий источник света оказался электрическим фонариком, которым светил ему в глаза сотрудник ДПС. Второй стоял рядом и с участием заглядывал в салон.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он, поймав мутный взгляд Гурова.

Сыщик ничего не ответил. Только кивнул в ответ на вопрос милиционера. Он осторожно открыл дверку и с трудом выбрался из «Пежо». Первый милиционер направил луч фонарика ему в лицо, но второй убрал руку.

– Извините, мне что-то плохо стало, – проговорил Гуров, едва ворочая распухшим языком. – Сейчас таблетки подействуют, и я дальше поеду.

– Ну-ка дыхни сюда! – приказал первый и протянул Гурову трубку. – Сейчас мы посмотрим, от чего тебе плохо.

Второй милиционер только пожал плечами. Гуров не знал, пил ли он сегодня. Сыщик вообще не помнил, что произошло с ним. Какой сегодня день, он тоже не смог бы сказать даже под дулом пистолета. Единственное, что помнил Гуров, так это поездку в кафе.

Какое кафе? С кем поехал? Зачем? Что случилось потом? Все эти вопросы так и оставались без ответа. Сыщик не знал, пил ли он. Если не пил, то как объяснить такое состояние? А если пил, то зачем это было нужно?.. Поэтому и дыхнул в трубку с опаской, приготовившись предъявить служебное удостоверение. Если парни окажутся слишком приставучими.

Реакция в трубке наличия алкоголя не показала. Однако первый милиционер отступать не собирался. Он потребовал, чтобы Гуров предъявил права и документы на машину. Поняв, что так просто от него не отстанут, сыщик решил показать служебное удостоверение. На месте оказалось все. И права, и документы на «Пежо», и блокнот. Вот только удостоверения и пистолета не было ни в карманах, ни в машине! Гуров похолодел.

– А вы не из милиции? – спросил второй дэпээсник, рассматривая права сыщика. – Что-то фамилия мне ваша знакома.

– Из главка, – устало проговорил Гуров.

Милиционер согласно кивнул, видимо, вспомнив, кто такой Гуров. Он взял своего недовольного товарища под руку, извинился перед сыщиком и повел ретивого стража порядка к патрульной машине. Гуров остался один. Он сел в салон и обхватил голову руками.

Как он ни старался, ничего он вспомнить не смог. Сложилось такое впечатление, будто какой-то период жизни был безжалостно вырезан из его памяти. Каждая попытка вспомнить хоть что-то заканчивалась резкой головной болью. Вроде в кафе он поехал с кем-то знакомым. Но с кем? Этого вспомнить не мог, хотя и старался: почему-то ему казалось, что это воспоминание и есть ключ ко всему, что с ним случилось.