Как мне было сказано, я положил кота на кровать, рядом поставил мисочку с кусочками индюшатины и, покинув дом, отправился на просторы Норфолка, дававшие мне утешение во время тревог. Гуляя, вспоминал, какие гадости говорил знакомым о Шипли. Например, на прошлой неделе, когда Катя спросила меня о нем, ответил, что он «бандит с крокодильей рожей». Во время кормления я клал ему еду последнему. И хотя это была необходимая мера — слишком быстро и жадно Шипли поедал корм, — мне стало стыдно. Разве я когда-нибудь угощал его, как Медведя, вкусными кусочками индюшатины, пока другие коты спали? Всего несколько раз, но разве это достаточно? Шипли был требователен и всегда рядом, поэтому считалось, что ему хватает внимания. А он в отличие от Ральфа и Медведя мечтал стать моим единственным котом. Более того, наскакивал на Медведя, потому что слышал, как я о нем говорил: Медведь такой интеллектуальный, благородный, особенный. И чувствовал себя одиноким и забытым. Общаясь с Шипли, я видел в нем много хорошего, но, возможно, недостаточно. Он оставался тем же котенком, который в 2001 году, устроившись на кровати, страстно желал оказаться в гуще событий и размышлял, как бы опередить более симпатичных и умных котов.

— Потрясающий кот, — сказала о нем Джемма. — Не слышала, чтобы кот проявлял такое терпение, когда от него так отпихиваются. Знаю, он хулиган, но не выходит за рамки, как другие.

Да, можно считать Шипли потенциальным правонарушителем, но если баловать вниманием, не найдется кота терпеливее его. Когда Ральф спит у меня на груди и я вздумаю пошевелиться, он выскакивает из комнаты, словно артист эстрады со сцены, потому что ему показалось, будто звукооператор плохо отрегулировал технику и его голос не так звучит. Шипли в подобных случаях не возражает — ворочайся, сколько хочешь, только не уходи. И не возись с другими котами — он хотел, чтобы все ласки доставались ему: гладь его, расчесывай, тормоши, переворачивай вверх ногами. Если выразить это иначе, словами моего приятеля, который играл с ним во время нашей вечеринки: «Он в основе своей жуткий садомазохист». Шипли был мускулистым котом, сильным, пружинистым, в его манерах совсем не чувствовалось грусти. Даже не приходило в голову, что он может ослабнуть или заболеть. Но его организм подвержен тем же опасностям и болячкам, что у других котов. Что-то в него проникло или что-то в нем сломалось, и то, что считалось надежным, превратилось в невозможно хрупкое.

Последние два с половиной года друзья твердили, что я прекрасно справляюсь, учитывая, что мне пришлось пройти через развод, выкупить долю чужой ипотеки и переосмыслить будущее. Но многое из того, что связывало мою жизнь воедино, казалось хрупким: разваливающийся дом, тот факт, что я стал зарабатывать вдвое меньше прежнего, что тратил существенную часть заработка на поддержание живущей вдали от меня женщины. Я сомневался, что легко переживу утрату еще одного кота — кота, чья жизнь всецело связана с моей.

Вернувшись с прогулки, я открывал дверь с чувством тяжести в груди. В доме было пугающе тихо. Ральф куда-то ушел, а Медведь стоял на лестнице, словно поджидал меня.

«Я интуитивно чувствую все, что ты думаешь, — будто говорил он. — У меня есть разные ответы, но лучше я изложу их в письменной форме».

Шипли лежал на кровати на том же месте, где я его оставил, однако, завидев меня, встал. Не сразу, шатаясь, с двух попыток, но поднялся и издал тихий гортанный звук. Сначала я не разобрал, что к чему, и, наклонившись, попросил повторить.

— Ты кретин!

— Что?

— Ты кретин, — заявил Шипли. — Даже не кретин — вообще безмозглый. Был бы я вдвое больше и не болела бы у меня так голова, за милую душу надрал бы тебе задницу. А теперь возьми меня на руки и переверни вниз головой.

Я выполнил его просьбу, и он громко замурлыкал.

* * *

К вечеру Шипли ругался с прежней энергией: поносил меня, клял Медведя, наскакивал на Ральфа. Но больше всего от него досталось кусочкам индюшатины, которыми я его кормил. Он даже набросился на листовку, которую я принес домой для музея «Мир барометров» в Окгемптоне. Я позвонил Джемме сообщить хорошие новости, но прежде дал знать Деборе: она посылала мне каждый час эсэмэски с отчетом о состоянии Шипли, и у нее отлегло от души. Кота еще пошатывало, и он ел меньше, чем обычно, но, что бы там ни было в волшебных шприцах Джорджа, лекарство помогло.

Реакция Шипли на особое отношение и разрешение вторую ночь подряд лежать в моей спальне напоминали реакцию полководца. Вторгшись в очередную страну, он ожидал сопротивления, но вместо этого его приняли с распростертыми объятиями. Сначала кот отнесся к ситуации с подозрением, но затем воспользовался сполна своим преимуществом — напористо мурлыкал мне прямо в лицо, уселся задом на книгу с рассказами Элис Манро и разбудил в четыре часа утра, прихватив зубами кожу на локте. Я все это стерпел — даже рогалик, который Шипли надкусил, когда я повернулся к нему спиной, — все-таки кот находился на излечении.

Имя: предположительно Дездемона

Замечания. Объект встречен на ведущем к деревне склоне холма после долгой прогулки. Чрезвычайно устал, поэтому не потрудился объект погладить, но объект не пожелал принять отказ. Объект удивительно чистый для особи из числа любителей покататься в пыли. Предположение: объект слишком много времени уделяет туалету, чтобы скрыть собственные слабости и не показаться «нечистым». Расстался с трудом, несмотря на отчаянно саднящие волдыри на ногах и острое желание выпить пива.

Имя: предположительно Альберт

Замечания. Объект имеет приятную наружность, но извращенные инстинкты. Кажется, пришел в раздражение от того, что я занял его стул. И когда моя знакомая Эми сказала объекту, что он замечательный, объект зашипел. Явно приобрел комплекс превосходства из-за того, что клиенты целыми днями возятся с ним. Вероятно, мог бы существовать в более открытой обстановке, где люди не восклицают каждые пять минут: «Ба! Кот! В пабе!» — и воспринимают присутствие его сородичей как само собой разумеющееся.

Имя: предположительно Дерек Блэкшоу

Замечания. Объект чувствует себя вполне комфортно в своей среде обитания, хотя, вероятно, предпочел бы «бездорожье», вроде расположенной в сотне ярдах рощице. Самодовольство от того, что объект живет в тупике, проистекает из его взгляда на себя как на успешную, сложившуюся личность. Объект самоуверен, но заносчивым не выглядит. Пришлось изо всех сил стараться не привести объект домой или, по крайней мере, не забрать на прогулку в соседнюю деревню Форнем-Мартин.

Имя: предположительно Берилл