— А здорово было бы, братцы, побывать разок в жизни за границей. В Польше или в этом самом Ебипете.

— Курица — не птица, Польша — не заграница. А в ГДР или Египте, конечно, интересно. Только теперь с нашим 64-м танком не видать нам заграниц на долгие годы.

— А может, нас и вправду к арабам на помощь везут? Подготовят да и бросят отборный офицерский полк на небывалых, невиданных танках?

— Там и без нашей помощи обойдутся. Танков там и так очень много, да и по качеству они далеко допотопные израильские «Шерманы» превосходят.

— Да и советников там тысячи. И планы войны все в нашем Генеральном штабе отработаны.

— Ох побьют еврейцев арабцы!

— А я слышал, арабцы плохие вояки.

— Думаешь, евреи лучше? При первых выстрелах разбегутся.

— В Америке по Израилю не иначе как панихиду справляют.

— Не спешите победу праздновать. Если войска ООН между евреями и арабами не уберут, то еще никакой победы и не будет.

— Наша дипломатия что-нибудь на этот счет придумает.

— Скорее бы эти войска ООН убрали, вот где комедия начнется.

— Комедия комедией, только кто последним смеяться будет?

* * *

На следующую ночь мы разгружались под проливным дождем на маленьком полустанке в Черниговской области. Колонна крытых брезентом грузовиков ждала нас. Еще через три часа в серой предрассветной мгле, в теплом тумане нас выгрузили у наших палаток в лесу.

Мать честная! Столько палаток в одном месте мы никогда не видели. Зрелище напоминало орду Батыя на последней стоянке у ворот престольного града Киева. Насколько хватало глаз, вдоль лесных просек теснились серо-зеленые палатки. Мелькнет небольшой пролесок, и снова бесконечные ряды шатров под маскировочными сетями. Палатки, палатки, палатки. За горизонт и дальше. В любую сторону островерхое однообразие. Десятки, а может быть, сотни тысяч людей. Артиллеристы, ракетчики, зенитчики, саперы, пехота, десантники.

Что за черт, куда это мы попали? Что за воинство вокруг, по какому поводу?

Рядом с нашими палатками — ровные ряды точно таких же палаток какого-то мотострелкового полка. Полк необычный — все солдаты по-русски разговаривают, значит, полк «придворный», показной. Морды у пехоты нахальные, разговоры тоже:

— Слыхали, братцы, указ новый, к великому юбилею новые монеты выпустят?

— Как не слыхать?

— Запасаться этими монетами надо — после новой революции они в большой цене будут.

В пехотной курилке хохот.

В жизни своей антисоветчину мы слышим ежедневно и на каждом шагу. Вот только не приходилось слышать такие разговоры во весь голос и при скоплении чужих людей. То ли стукачей пехота не боялась, то ли стукачи у них были с уклоном вольномыслия.

Как бы там ни было, во время завтрака мы решаем отправить к пехоте нашу делегацию и осторожно объяснить им, что мы не простые солдаты, а офицеры, только без знаков отличия, и этим положить конец всяким попыткам обращаться с нами запанибрата. Официально на уровне командиров полков этого, конечно, сделать не удастся — секретность.

* * *

В делегацию попал и я.

Пехота встретила нас восторженными воплями:

— Танкистам пехотный привет!

— Броня крепка, и танки наши быстры.

— А наши люди, хули говорить!

— Выпить танкистам! — распорядился высокий стройный солдат, и десятка три солдатских фляг, наполненных чем-то душистым и очень знакомым, потянулись со всех сторон.

Но мы были серьезны и приглашения не приняли. Где это видано, чтобы офицер с солдатами пил, да еще с чужими?

— Товарищи, — строго начал лейтенант Охрименко — глава нашей делегации, — мы хоть и не имеем знаков различия, но мы офицеры.

Дружный хохот был ему ответом.

— И мы, браток, офицеры, да только в солдатских погонах. Мы — Киевское высшее общевойсковое командное училище имени Фрунзе. Только что нас испекли, а в золотых погонах покрасоваться не дают. Мы вчера тоже делегацию к соседям-десантникам отправляли. Думали их образумить, мы офицеры, а вы солдаты. Да только и они офицеры. Только что выпущенные из Рязанского высшего воздушно-десантного училища. А дальше выпускники Полтавского зенитно-артиллерийского училища. А вон там сумские артиллеристы. И все тоже в солдатских погонах.

— Ну что ж, давайте сюда ваши фляги. Выпьем. Ваше пехотное здоровье.

Выпили.

— Что же вы, соколы, тут делаете?

— Официально это именуется переподготовка на новую боевую технику, а неофициально — показуха в честь славного юбилея родной советской власти.

Еще выпили. С утра не очень хорошо идет. Но прошло.

Вот в чем разгадка! К великому пятидесятилетию готовится грандиозный спектакль, а мы его участники. Статисты на массовых съемках.

— Предстоит невиданный «балет». Войск соберут столько, сколько никогда не собирали.

— И технику покажут всю секретную, какую и не следовало показывать.

— На главном направлении две дивизии пойдут сплошь из молодых офицериков да сверхсрочников-инструкторов, закамуфлированных под солдатиков. На второстепенных направлениях — дивизии, укомплектованные курсантами-выпускниками, без пяти минут офицерами.

— А уж на третьестепенных направлениях — «придворные» дивизии с отборными солдатами. Эти пыль на горизонте поднимать будут, численность демонстрировать, воздух дружно криком сотрясать.

— А нам-то сказали переподготовка…

— Нам тоже так сказали. У нас в пехоте тоже чудо-машина появилась, БМП-1, слыхали?

— Как не слыхать.

Настроение наше, несмотря на выпитую водку, ухудшилось. Уж мы-то знали, что есть показуха и как к ней готовиться.

Ночью в наш лагерь нагрянули бесчисленные колонны 120-й гвардейской Рогачевской мотострелковой дивизии — «придворной» дивизии командующего Белорусским военным округом. В каждом округе есть такая «придворная» дивизия. В Московском — это 2-я гвардейская Таманская мотострелковая имени Калинина. В Прикарпатском округе — 24-я Железная Самаро-Ульяновская мотострелковая. В Киевском — 41-я гвардейская танковая. Дивизии эти созданы для показухи. Парады, демонстрации мощи, торжественные церемонии, высочайшие посещения — их удел. В Советской Армии «придворных» дивизий девять. Содержатся они по полному штату, то есть по 12 000 человек в каждой.

Сейчас, в преддверии великого юбилея, было сочтено необходимым разбавить «придворные» дивизии еще и молодыми офицерами на солдатских ролях.

* * *

На громадных территориях происходило переформирование войск, предназначенных для действий на главном направлении. Где-то совсем рядом находилось полевое управление 38-й армии. На период проведения операции «Днепр» в состав 38-й армии вошли лучшие из «придворных» дивизий Советской Армии: 41-я гвардейская танковая, 79-я, 120-я, 128-я гвардейские мотострелковые, 24-я Железная мотострелковая, а также N — ракетная бригада, N — зенитно-ракетная бригада, 27-я гвардейская пушечно-артиллерийская бригада прорыва, 963-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк и многочисленные части боевого обеспечения: армейская подвижная ракетно-техническая база, армейская подвижная зенитно-ракетная база, полк связи, понтонно-мостовой полк, несколько саперных, химических, ремонтных, транспортных, эвакуационных и других батальонов. 38-я армия имела в своем составе несколько отдельных мотострелковых батальонов, непосредственно подчиненных командующему армией. Эти батальоны имитировали штрафную пехоту и должны были быть использованы в самом пекле, там, где разведка проморгала или артиллерия недоработала.