Молодые люди, сентиментальная беседа которых прервана, смущены, но все же пытаются продолжать ее.

К столику Евы и Пьера торопливо подходит официантка.

– Что желаете, мадам?

– Чай.

– А вы, месье?

– Э… то же самое… – растерявшись выдавливает из себя Пьер.

– Китайский или цейлонский? – уточняет официантка, по-прежнему обращаясь к Пьеру.

– Извините? – в замешательстве переспрашивает он.

– Цейлонский для обоих, – приходит ему на помощь Ева.

Пьер смотрит вслед официантке и чуть посмеивается, пожимая плечами, словно произошло нечто необычное.

Все их внимание сосредоточено теперь на молодых влюбленных.

Те с восторгом смотрят друг другу в глаза.

Молодой человек берет руку девушки, с обожанием целует ее и разглядывает, словно бриллиант чистейшей воды. Они вздыхают.

Пьер и Ева обмениваются победными улыбками.

Ева протягивает ладонь, Пьер подает ей руку, и она взволнованно и с любопытством ее разглядывает.

– Мне нравятся ваши руки.

Пьер чуть пожимает плечами.

Ева медленно подносит палец к шраму на ладони:

– Что это?

– Мне было тогда четырнадцать лет.

– А чем вы занимались?

– Работал подмастерьем. А вы?

– В четырнадцать? Училась в лицее…

– Ваши друзья смотрят на нас, – предупреждает Пьер, резко отнимая руку.

И правда, группа светских модников явно потешается над поведением Евы и ее спутника. Один из кавалеров и дама с влюбленным видом держатся за руки, а остальные помирают со смеху.

Ева строго смотрит на них.

– Это не мои друзья, – недовольно говорит она и, подчеркивая свое возмущение, снова берет Пьера за руку.

Пьер с улыбкой целует ее пальчики.

Но, собравшись проделать это еще раз, он чувствует на себе взгляды влюбленных и в ярости и смущении останавливается.

Ева одновременно с ним перехватила взгляд молодых людей и отдернула руку.

Пьер удивлен, но она кивком указывает ему на влюбленных, которые, также испытывая смущение, пересаживаются за другой столик, спиной к залу.

– Я думала, они красивее… – говорит Ева.

– Мы были проще, – отвечает Пьер.

– Мы их стесняем.

– А может, это ваши друзья вас стесняют?

– Что вы имеете в виду?

– Так, ничего… Они, должно быть, не часто видели вас в компании таких, как я.

– Мне все равно, что они думают.

– Вы уверены, что вам совсем не стыдно за меня? – настаивает он.

– Пьер! Это вам должно быть стыдно.

Пьер покорно пожимает плечами. Она с укором смотрит на него, затем переводит взгляд на старых знакомых и вдруг, встав из-за стола, предлагает:

– Потанцуем.

– В это время суток? – удивляется Пьер, оставаясь сидеть. – Но никто же не танцует.

– Вставайте. Я этого хочу.

– Но почему? – неохотно поднимаясь, спрашивает Пьер.

– Потому, что горжусь вами.

Она ведет его за собой, они проходят мимо столика, за которым сидят снобы. Ева вызывающе смотрит на них, тогда как Пьер скорее сконфужен.

Те наблюдают, как они направляются к танцевальной площадке и начинают танцевать.

И вдруг один из мужчин, чтобы повеселить остальных, приподнимает воротник своего пиджака и начинает изображать, как пляшет простонародье. Раздается издевательский смех.

Другой мужчина встает и направляется к автомату с мелодиями.

Ева и Пьер продолжают танцевать.

– Помните? – спрашивает Ева. – Я готова была отдать душу, чтобы вернуться к жизни и потанцевать с вами…

– А я готов был отдать свою, чтобы коснуться вашей талии и почувствовать ваше дыхание…

Они обмениваются легким поцелуем в губы. После чего Ева приникает щекой к щеке Пьера и шепчет:

– Обнимите меня сильнее, Пьер. Сильнее, чтобы я почувствовала ваши руки…

– Боюсь сделать вам больно…

Они танцуют, отрешившись от окружающего.

Но в какое-то мгновение характер мелодии меняется, предыдущая уступает место вульгарному вальсу.

Они перестают танцевать и смотрят в сторону завсегдатаев ресторана.

Поставивший эту мелодию возвращается к столику под откровенный смех.

Пьер отодвигается от Евы, та не спускает с него беспокойного взгляда.

Пьер направляется к столику, за которым расположилась светская компания, и, склонившись к уху человека, поменявшего мелодию, говорит:

– Вы не могли бы поинтересоваться мнением танцующих, прежде чем сменить пластинку?

– Вам не нравятся вальсы под аккордеон? – изображает тот полное удивление.

– А вам не нравится получать пощечины? – парирует Пьер.

Но собеседник, демонстративно не обращая на него внимания, с иронией предлагает одной из сидящих за столиком дам:

– Не подарите ли мне тур вальса?

– Эй, приятель, я с вами разговариваю… – схватив его за лацкан пиджака, произносит Пьер.

– Но я-то с вами не разговариваю… – звучит в ответ.

Ева быстро подходит и встает между ними.

– Пьер, прошу вас…

Пьер отстраняет ее:

– Ничего страшного…

Но тут кто-то кладет руку на его плечо. Он оборачивается, отпустив лацкан противника, и оказывается лицом к лицу с военным в идеально пригнанной форме, который строго спрашивает:

– Эй, ты? Что себе вообразил? Ты не можешь оставить этих господ в покое?

Пьер стряхивает руку военного со своего плеча.

– Не люблю, когда до меня дотрагиваются. Тем более такие, как ты.

– Хочешь в тюрьму? – вне себя вопит военный.

Он заносит над Пьером кулак, но в ту минуту, когда он уже готов нанести удар, Ева с криком «Стойте!» встает между ними и, воспользовавшись замешательством военного, задает ему вопрос:

– Разве вам не известно, что сотрудникам жандармерии запрещены какие-либо провокации? – Военный слегка опешил. Ева спешит воспользоваться этим, роется в сумочке и достает удостоверение. – Шарлье, это вам о чем-нибудь говорит? Андре Шарлье, начальник канцелярии жандармского управления? Это мой муж.

Пьер с ужасом взирает на подругу.

– Мадам… прошу меня извинить… – лепечет остолбеневший от удивления военный.