– Они были… молоды, симпатичны и нашли друг друга? – предположил он.

Соня Хагер снова вздохнула. Когда она заговорила, в ее голосе зазвенела сталь.

– Наверное, можно выразиться и так.

«Ну вот, опять, – досадливо подумал Фрёлик. – Наверное, им следовало вначале пожениться».

– Вы хотите сказать, что они совокуплялись? – уточнил он, пристально глядя на свою собеседницу. Руки у нее больше не дрожали. Чашка не звякала о блюдце… И глаза стали пустыми и мертвыми.

Игра окончена.

Он откинулся на спинку стула, долго разглядывал Соню Хагер. Ее холеное лицо снова сделалось неприступным, как будто она окружила себя со всех сторон стеклянной стеной.

Франк Фрёлик не спеша полистал свои записи.

– Я побеседовал с Лизой Стенерсен и Брегором.

Соня холодно кивнула.

– Как по-вашему, гибель Рейдун Росендаль обернется большой потерей для вашей компании?

– Незначительной.

– Незначительной? – Он склонил голову набок.

– Как только мы услышали о ее гибели, мы устроили совещание, и Терье уже нашел выход.

Терье, муж. Директор-распорядитель.

– Кстати, с Терье я еще незнаком.

Еще один холодный кивок.

– К сожалению, сегодня его нет.

– Значит, придется оставить его на потом.

Она снова кивнула.

– Нам необходимо знать, чем занималась Рейдун Росендаль перед смертью. Поэтому вы мне очень поможете, если дадите список ваших клиентов… с которыми она работала.

Соня Хагер одернула блузку, встала, включила принтер. Через минуту протянула ему свежеотпечатанную страницу.

Фрёлик попрощался и ушел.

Красавицы администратора не было видно. Лиза Стенерсен сказала, что Рейдун дружила с Кристин Соммерстедт. Франк посмотрел на часы и решил разговор с подругой Рейдун тоже перенести на потом.

Открыв машину, он обернулся и посмотрел на здание, из которого только что вышел. Стекло на стекле. Местами прозрачное. Такое же сверкающее и неприступное, как металл. К черту их всех, подумал он, заводя мотор. Ну и шайка!

Едва войдя, он замер и обернулся… Поздно! Его заметили. Лицо временной секретарши, которую направили к ним с биржи труда, просияло. Переваливаясь, она зашагала к нему.

– Ха-ха! Привет, Франк!

«Миска желе на детском утреннике», – подумал он и тут же укорил себя. Его в который раз изумило сочетание мощного торса и крошечной головки. Розовато-лиловые волосы, как у панка, и высоченные каблуки. Толстуха жизнерадостно помахала ему рукой. На животе были заметны перетяжки от резинки легинсов… На боках тряслись валики жира.

– Я ношусь по всему управлению, все тебя ищу – прямо клуша-наседка… А ты, оказывается, вон где! Только я забыла, о чем хотела тебя спросить! – Она громко расхохоталась, схватила его за руку и потащила к лестнице, то и дело озираясь по сторонам. Фрёлик пытался вырваться, но безуспешно. Плечо и бедро врезались в желеобразную плоть.

– Кстати, вот письмо, которое ты просил меня составить для провинциального управления! – Она сунула ему в лицо лист бумаги, закрыв вид на лестницу. Кто-то спускался, и Франку пришлось посторониться и потянуть ее за собой.

– Ах! – обрадовалась толстуха. – Давай познакомимся поближе!

Фрёлик старался как-то отцепиться от нее. Но толстуха, сопя, шла за ним по пятам. Она размахивала напечатанными письмами и болтала, потом заметила слово с ошибкой…

Дойдя до своего кабинета, он повернулся к ней лицом.

– Совершенно верно. – Он улыбнулся. – Пиши как хочешь, никаких проблем!

Желеобразная дама резко остановилась и подбоченилась.

– Знаешь, что мне сказал твой босс? – Она кивнула на дверь у него за спиной.

«Что бы он ни сказал, не так все плохо», – подумал Франк, пропуская ее вперед. Она посмотрела направо, налево, откинула голову назад и демонстративно выпятила губы, увидев, что по коридору прошли два констебля.

– Послал меня в… – Последнее слово она произнесла беззвучно и снова с заговорщическим видом огляделась по сторонам. – Я, конечно, промолчала, – продолжала она. – Но он еще подавится своими словами, запомни!

Франк, считавший, что предложение Гунарстранны было совсем не плохим, замигал тяжелыми веками.

– Ты, наверное, просто не расслышала, – дипломатично произнес он.

– Еще как расслышала! Кстати, я знаю, почему он такой, да-да!

Ее слова пробудили в Франке любопытство. Толстуха с серьезным видом закивала.

– Говорят, он очень переменился после того, как овдовел. Вот где собака зарыта! – Она продолжала кивать, как китайский болванчик. – Он, знаешь ли, не получает того, что ему нужно! И не получал уже несколько лет!

– Что, прошу прощения?

– Вот именно – «прошу»! Он на это напрашивается! – Она круто развернулась на шпильках; валики жира на боках затряслись. – Но вряд ли получит! Ха-ха!

Она довольно резво зашагала прочь. Фрёлик наблюдал за тем, как трясутся ее плечи и спина. У поворота она через плечо крикнула:

– Au revoir, chèri!

* * *

– Звонил Швенке, – услышал он голос Гунарстранны еще из коридора. Инспектор сидел за столом и говорил, не вынимая сигареты изо рта.

Франк тяжело опустился в вытертое синее кресло на колесиках и, надув щеки, с шумом выдохнул.

– Не срывайся так на временных служащих, – попросил он.

– Ты про толстуху? – Гунарстранна потер нос и положил сигарету в выцветшую красную пепельницу, на которой еще заметно было слово «Чинзано». Он погрыз ручку и пробормотал: – Пусть научится стучать, прежде чем врываться в чужие кабинеты! – И после паузы неожиданно спросил: – Как сыграет «Тоттенхэм» в домашнем матче против «Лидса»?

– Гости выиграют, – ответил Франк, включая компьютер.

Гунарстранна с ним не согласился:

– Разве в составе «Тоттенхэма» нет норвежца?

– Ну, значит, будет ничья.

Несколько кликов по клавишам… На мониторе появилась заставка.

– Сказал наш палач что-нибудь новенькое? – Фрёлик имел в виду профессора Швенке.

– Ничего, кроме того, что жертва ела. Хотя это мы знаем и без него. Кроме того, по его мнению, смерть наступила между пятью и восемью утра в воскресенье, что тоже для нас не новость.

Франк медленно кивнул, думая, что на самом деле последнее сообщение очень важно. Тем не менее он хорошо знал босса и понимал, что время смерти и без того отпечаталось жирной черной линией в его мозгу.