В больнице, много лет назад, Танна говорила о роли своей мамы в семейном бизнесе и уверяла, что когда она закончит учебу, то пойдет по ее стопам. Ее мать была мастером пиара, и именно ее упорный труд сделал «Мерфи» одним из самых заметных аукционных домов в стране.

Но потом Танна пошла совсем другим путем, сделав карьеру в неотложной медицине.

Танна сдвинула темные очки на затылок, откинула назад черные кудри, открывая свое прекрасное лицо.

– Я действительно хочу посмотреть на ее одежду. Я ломаю голову, пытаясь вспомнить, что же содержит эта коллекция, ведь прошло уже больше двадцати лет с тех пор, как я видела ее в последний раз.

Танна уставилась на черную дверь.

– В детстве я пряталась в этом шкафу.

Леви кивнул.

– Наверное, когда возникали проблемы и тебе требовалась связь с мамой. Когда она была тебе особенно нужна.

Танна удивленно повернулась к нему:

– Откуда ты знаешь?

Просто он знает ее. А она – его. Несмотря на то, что они провели так много времени порознь. Леви вспомнил их недавний разговор и размышления Танны о его отце. Ее наблюдения были удивительно проницательны, и было забавно, что она не была ослеплена его харизмой и легко видела суть. И точно так же она видит его истинное «я», которое он прячет от всего мира.

Заметив, что Танна все еще ждет ответа, Леви пожал плечами:

– Просто предположил.

Он открыл дверь автомобиля и поежился от порыва холодного ветра. Танна выскочила из машины, обежала ее, сняла костыли с заднего сиденья и протянула ему, прежде чем вытащить из кармана пальто ярко‑желтую шапочку и натянуть ее на уши.

– Эй, это же моя любимая шапка! – запротестовал Леви.

– Я нашла ее в корзине для белья. – Танна не выглядела даже отдаленно пристыженной. – И потом, ты же не носишь шапки.

– Ношу, когда катаюсь на лыжах.

Танна склонила голову набок, ее улыбка была немного самодовольной.

– Сейчас ты катаешься на лыжах? Или собираешься в скором времени?

Леви покачал головой и сунул костыли под мышки.

– Ты всегда была такой противной?

Ее смех прорезал ледяной зимний воздух.

– О, я оттачивала мастерство на протяжении многих лет. И, как это ни ужасно, я все еще прилагаю усилия, чтобы оставаться вежливой.

Да поможет ему Бог.

Леви устроился в библиотеке Кэррика, радуясь, что может встать на ноги. Он принял предложение Танны выпить чашечку кофе и после того, как они заказали обед, достал свой ноутбук и включил его. У него была работа, и он мог делать ее здесь так же хорошо, как и дома. Сказав Танне в третий раз, что с ним все в порядке, он попросил ее открыть дверь, когда принесут еду, и только потом махнул рукой, чтобы она уходила.

Время пролетело быстро. Раздался звонок в дверь, и через минуту он увидел длинные голые ноги Танны – ее попка была едва прикрыта чем‑то похожим на черную повязку, когда она пронеслась мимо библиотеки. Во что, черт возьми, она одета?!

Через две секунды она уже стояла в дверях, и Леви стиснул зубы, чтобы не ляпнуть что‑нибудь. На ней было самое короткое платье, которое он когда‑либо видел, облегающее каждый изгиб ее тела и демонстрирующее длинные загорелые ноги. На внутренней стороне левой ступни у нее была татуировка в виде звезды, а на третьем пальце правой – золотое кольцо.

Он заставил себя поднять глаза… Платье состояло из разрезов и прорезей, открывая большую часть ее загорелого живота и ярко‑красного бюстгальтера.

– Что это на тебе такое?

Танна подняла край лоскутной юбки. Если, конечно, можно назвать эти полоски юбкой.

– Платье в стиле гранж, из восьмидесятых.

По мнению Леви, это была груда тряпья, а не платье. И вероятно, стоит целое состояние. Женщин так трудно понять.

В дверь снова позвонили, и Танна уже обернулась, но он остановил ее.

– Ты не можешь открыть дверь в этом платье. Хочешь, чтобы у курьера случился сердечный приступ?

Танна поморщилась:

– Ладно, пойду переоденусь.

Леви потянулся за костылями.

– Я заберу заказ. А ты… – Он закрыл глаза, ошеломленный. Черт, почему эта уродливая вещь так хорошо смотрится на ней? Загадка. – Займись собой. «Пожалуйста, ради бога, надень что‑нибудь приличное, пока я не наделал глупостей!»

Леви велел своему сердцу успокоиться. Сделав пару глубоких вдохов, он неторопливо прошел по коридору в фойе, на стенах которого висели великие полотна. Много лет назад Кэррик водил его по дому, небрежно рассказывая о Вермеере в гостиной и Дали в столовой. В одной из приемных стояло трюмо, когда‑то принадлежавшее «королю‑солнце» и стоявшее в Версальском дворце. А он‑то думал, что его отец богат. Рэй, конечно, был при деньгах, но по части искусства Мерфи его явно обставили.

Расплатившись с посыльным, Леви отнес еду в кухню и позвал Танну. Он с удивлением услышал, что ее голос доносится с самого конца коридора. Леви проковылял по длинному холлу и остановился у приоткрытой двери. Он толкнул дверь и увидел Танну, стоящую перед зеркальной стеной. Зеркала от пола до потолка покрывали три стены, и у каждой зеркальной стены – балетный станок. Забыв о еде, он зачарованно смотрел на нее. Он не был парнем, который много знал об одежде, но он вырос в доме, полном девушек, и поэтому мог сносно описать новое платье Танны. Это был черный тюль в несколько слоев. Большую часть тела Танны он скрывал, и это было и сексуальнее, и более интригующе, чем откровенность первого наряда.

Он вошел в комнату, стараясь не обращать внимания на свое отражение во множестве зеркал.

– Кажется, Кэррик пропустил эту комнату, когда показывал мне дом много лет назад.

– Моя мама была балериной. Я брала уроки всю свою жизнь, и мы обе здесь занимались, – объяснила Танна. Она указала на дверь в другом конце комнаты. – Там встроенный шкаф, если хочешь взглянуть.

– Платья – это не мое, – сухо ответил Леви. – Я и не пойму, на что смотрю.

Танна улыбнулась:

– Могу просветить. Платье, которое на мне, – это Жан Пату, примерно 1930 год. – Она погладила ткань, как будто это была шерстка ее любимой кошки. – Настало время признаться: я люблю одежду. Особенно я люблю старую одежду. Я помешана на дизайне, и мне нравится то, что одежда говорит об определенном времени в истории. Просто безумие, что я обычно провожу время в очень практичном, очень несексуальном комбинезоне.

Ее глаза затуманились, и она с минуту смотрела в пространство.

– Расскажи мне о своей работе.

Танна приподняла верхний слой платья и осмотрела подол, уделив ему гораздо больше внимания, чем он заслуживал.