в самом деле ничего не знала, либо очень хорошо притворялась. Словом, я от нее ничего не добился.

— Можно подумать мне больше заняться нечем, — раздраженно фыркает она, захлопывая карманное зеркальце, а затем смотрит на меня с обидой, — Между прочим у меня есть свои проблемы и своя жизнь. Мне некогда бегать за твоей новой игрушкой и думать о том, как бы ей подгадить.

— Она мне не игрушка, — холодно отвечаю я, но она только отмахивается.

— Да мне все равно. Откуда мне знать, что за бес в нее вселился? Может от месячных озверела или перед сессией с ума сходит, как все заучки. И не надо на меня так смотреть. Это не я пришла к тебе с непонятными обвинениями.

Я тяжело вздохнул. Несмотря на яд в сторону Златы, в ее словах была доля правды.

— Ты права, прости. Я не должен был тебя обвинять, не разобравшись. Просто я знаю, ты ее не любишь.

— Ненавижу, — холодно поправляет меня Лина, — В этом ты прав. Я терпеть ее не могу. Но, к сожалению, в этот раз я действительно не при чем. Так что ничем не могу помочь, братец. Сам разбирайся со своей “золотой девочкой”.

Я думал, нервно меряя комнату шагами.

После разговора с сестрой вопросов стало только больше.

Если она не соврала, значит дело было в чем-то еще. В чем-то, что я упустил.

Что-то случилось ночью с воскресенья на понедельник. В это время Злата была дома, значит связаться с ней могли либо через ноутбук, либо через телефон.

Замерев, я едва сдержался, чтобы не ударить себя по лбу.

Ну конечно! Как я мог быть таким тупым?

В прошлый раз кто-то прислал ей видео, где мы с Линой говорили о ней на парковке. Злата сказала, что заблокировала его, но кто сказал, что этот же гад не мог завести еще одну сим-карту, чтобы продолжить терроризировать ее?

Если бы я только мог раздобыть ее телефон, чтобы убедиться…

План созрел у меня довольно быстро.

Возможно я перешел границы. Возможно это было неправильно и нечестно по отношению к ней, но я чувствовал, что должен вмешаться. Казалось, если сейчас закрою на это глаза, случится что-то неотвратимое.

Я дождался, пока она уснет, и тихо, как шпион, приоткрыл дверь в ее комнату. Я чувствовал себя вором.

Злата мирно сопела на кровати, обняв руками подушку. Телефона нигде не было.

Что ж, никто не говорил, что будет легко.

Осторожно, стараясь не разбудить, я подхожу ближе и склоняюсь над ней. Ее длинные ресницы едва заметно подрагивают во сне, а волосы разметались по простыням.

Желание поцеловать ее настолько сильное, что почти причиняет мне боль, но вместо этого я просто поправляю ее одеяло.

Не сейчас. Еще не время. Но в том, что оно придет, я не сомневаюсь.

У края подушки я замечаю темный прямоугольник — телефон Златы, и ловко поднимаю его. На этом, правда, моя удача заканчивается. Экран заблокирован, а пароля я не знаю.

Но, когда казалось, что хуже некуда, судьба решила врезать мне в под дых. Злата проснулась.

Злата

— Кирилл? — я сонно потираю глаза, удивленно уставившись на Барского и на свой телефон в его руках. Затем хмурюсь и выхватываю его из его рук. Он выглядит растерянным, даже сбитым с толку. Не ожидал, что я проснусь?

— Какого хрена ты здесь делаешь? Совсем свихнулся? — раздраженно спрашиваю я, надеясь, что он не уловит нотки страха в моем голосе, и не сумеет связать с тем, что мой телефон оказался в его руках.

Хорошо, что я додумалась поставить на него пароль. Хорошо, что Кирилл никак не смог бы прочитать те проклятые сообщения, даже если бы догадывался про них.

Я стараюсь выглядеть достаточно сердитой, какой была бы на моем месте любая нормальная девушка, в чью комнату посреди ночи вломился сводный брат, чтобы порыться в ее телефоне, но Кирилл не теряется. На его лице ни капли раскаяния. Более того, кажется он злится, и это сбивает меня с толку.

— Я хочу знать правду. Не ту чушь, что ты наговорила мне недавно. Скажи мне, что происходит.

Его слова бьют по мне, точно плеть, и мои щеки вспыхивают от стыда.

Возможно я поступала неправильно. Возможно Кириллу стоило узнать правду, даже если она ранит его. Возможно он заслуживал знать.

Больше всего на свете я хотела рассказать ему о том, что случилось. О шантаже, о наших родителях, и о своих чувствах. Настоящих чувствах. Но я не могла. Не могла заставить себя рассказать ему. Вместо этого я снова заставила себя солгать, причиняя боль и себе, и ему. Каждое слово пронзало меня, точно нож, раня так глубоко, как только было возможно.

— Я уже все тебе рассказала, — мой голос должен быть твердым и холодным, как сталь, и все же он дрожит, а на глаза наворачиваются слезы, и все же я продолжаю: — Я не хочу тебя видеть. Я тебя ненавижу. Всегда ненавидела. Ты мне противен.

Я жду, что он снова развернется и уйдет, но Кирилл не сдвигается с места. Меня трясет. Слезы катятся по моим щекам, но я не могу остановиться, и продолжаю фарс, который начала.

— Чего ты ждешь? Убирайся! Проваливай!

Одну секунду он стоит, пристально глядя на меня, а затем неожиданно нависает надо мной и с жаром целует в губы.

Его руки скользят по моему телу, заставляя мои щеки пылать. Мои мысли путаются, а в животе будто поселился рой бабочек. Пару секунд я упрямлюсь, пытаюсь оттолкнуть его, а затем отвечаю на поцелуй.

Этот поцелуй был похож на взрыв, что сносит с ног, а потом рассыпается миллионами искр. На лавину, которая нарастает, грозя похоронить все под собой. На метеоритный дождь.

Рядом с ним я забывала о том, как дышать. Забывала о шантаже, о интригах, в которых меня вынуждали участвовать, о предательстве моего отца. Забывала даже собственное имя.

В тот миг все казалось неважным. Все, кроме его губ, ласкающих мои, и пальцев, скользящих по моей коже.

Когда он наконец оторвался от меня, мой взгляд был затуманенным, а дыхание сбилось настолько, что от воздуха кружилась голова.

— Скажи это еще раз, — хрипло шепчет он, обжигая мою кожу неровным дыханием, — Повтори, что ненавидишь меня.

Я смотрю в его потемневшие глаза, и не могу думать ни о чем больше. Все мои мысли занимают они.

И все же я упрямо делаю то, о чем он просит:

— Я тебя ненавижу, — шепотом выдыхаю я, а