Ничуть не смутившись, женщина продолжила испепелять меня взглядом.

- Конечно! А как иначе?! – она закусила губу. - Джейк всегда был особенным мальчиком. – серьёзно сказала она. – Это его увлечение рисованием… Мальчишеский бунт, не более. Но скоро он образумится и вернётся домой.

- Джейк – прекрасный художник! – я сжала руки в кулаки. – Его картины продаются! Недавно у него была выставка, и прошла она весьма успешно! Вы ничего не знаете о собственном сыне!

- Послушайте, Кира. Рисование – это хорошее хобби для человека. Но не профессия. Этим не заработаешь себе на жизнь. Если бы мы не спонсировали пребывание Джейка в Нью Йорке, не оплачивали его квартиру и учёбу, то наш милый мальчик уже давно бы поджал хвост и вернулся домой. – она скрестила руки на груди. – Это всё его папаша! Всё ждёт, пока он согласится «по-хорошему». И вот, к чему это привело – она показала ладонью на меня. – Его охомутала очередная иммигрантка.

Я внезапно поняла, что наш разговор ни к чему не приведёт, поэтому больше не собиралась спорить с ней. Я развернулась и сделала несколько шагов к двери. Мать Джейка внезапно схватила меня за локоть и остановила:

- Послушай, я понимаю, что тебе кажется, что мы мешаем вашему счастью. Но на самом деле, скажи, ты правда любишь моего сына? Любишь как единственного желанного мужчину, с которым готова провести всю жизнь?

Я остановилась и несколько секунд смотрела перед собой, прежде чем ответить ей:

- Конечно! Конечно, я буду любить его! И буду ему верна!

- Да? – оскалилась женщина. – Тогда зачем ты каждую неделю ходишь в квартиру к своему бывшему мужчине и проводишь там по три часа после работы? Чем ты там занимаешься? – она ткнула пальцем мне в грудь. – Ты же всё ещё любишь его, я права?

Мне показалось, что невидимая рука схватила меня за горло и сжала пальцы. Мои щёки стали пунцовыми. Не знала, что ответить этой женщине, требовательно вглядывающейся в мои глаза. Нужно было срочно что-то сказать, но меня будто парализовало.

- Я так и думала! – победно воскликнула она. – Кира, вот мой тебе совет: возьми деньги и уходи. Устраивай свою жизнь дальше, или, ещё лучше, возвращайся в Москву. Где родился, там и пригодился? Ведь так говорят? – она повернулась к раковине и взялась за ручку. – В любом случае, мы с мистером Стивенсоном не намерены больше спонсировать пребывание Джейка в Нью Йорке. Мы скажем ему об этом завтра. Как ты считаешь, что он предпочтёт? Остаться с тобой в Нью Йорке без средств к существованию? Устроиться на работу? Хотя, он и не работал ни дня в своей жизни. Или вернуться домой, вместе с нами? Думаю, даже если сперва он будет хорохориться и останется с очередной «любовью всей его жизни», то вскоре милый избалованный мальчик пожалеет о своём решении и начнёт тяготиться вашими отношениями. Не лучше ли решить всё сейчас, на взаимовыгодных условиях? – Джессика закончила свою тираду, и протянула мне чек. – Вот, держи, шестьдесят тысяч – моё последнее предложение. Если ты хоть немного любишь моего сына, то прекрати морочить ему голову!

Она сказала это и, не удостоив меня больше и взглядом, вышла из туалета. На трясущихся ногах я подошла к раковине. Взглянула на своё испуганное отражение в зеркале. В глазах застыли слёзы. Лицо было красное, будто помидор. Я полезла в сумочку за салфеткой, и внезапно наткнулась на конверт. Приезд родителей Джейка выбил меня из колеи настолько, что конверт с двумя словами «для Киры», написанный почерком Кирилла, совсем выпал из памяти.

Возможно, сейчас был далеко не лучший момент для того, чтобы ознакомиться с содержимым конверта. Но я пребывала в состоянии аффекта, поэтому не совсем отдавала себе отчёт в действиях.

Зашла в кабинку, закрылась на замок и распечатала письмо. Внутри оказался сложенный в несколько раз листок бумаги. Я не сразу смогла разобрать слова, так как внезапно нахлынувший на меня поток слёз застилал глаза. Вытерлась тыльной стороной руки и вгляделась в строчки:

«Моя дорогая девочка,

Когда ты прочтёшь это письмо, меня уже не будет в твоей жизни. Знаю, что непростительно долго задержался в ней, и вот, наконец, я готов отпустить.

Я должен был сказать всё это, глядя в твои прекрасные глаза, но не нашёл в себе мужества. Просто не мог снова видеть, насколько сильно ты теперь ненавидишь меня, поэтому трусливо спрятался от тебя за своим главным оружием - словами. Прости мне эту слабость. Мою последнюю слабость.

Прости, что я так поздно осознал всю непреодолимость моей одержимости тобой. Думал, что смогу справиться, но ошибся. Теперь, по прошествии года, хотя он и показался мне целой жизнью, я понял, что судьба сыграла с тобой злую шутку в тот день, когда мы впервые встретились.

Ты думаешь, что я всё это время просто играл с тобой? Использовал ради своих целей? Боже, да я и сам так думал! Наивный идиот! До последнего я уворачивался от правды, как от пули. Но в итоге она, всё же, настигла меня.

Не могу назвать свои чувства любовью. Нет, любовь совсем другая. Она всепрощающа и терпелива, нетребовательна и скромна. Любовь заставляет жертвовать во благо, вопреки своим желаниям. Способен ли я на такие чувства? Не думаю.

Не хочу пытаться оправдаться, просто жажду, чтобы ты меня поняла. Пусть и не приняла, но поняла. Моя трагедия в том, что я никогда не знал любви. Никто не научил меня этому чувству. В моей жизни не было того зерна доброты, которое, прорастая, даёт нужный плод. Я не помню любви матери. Я не знал любви женщины. Все отношения в моей жизни поддавались только товарно-денежной классификации. Я думал, что талант даёт право быть сверхчеловеком. Не быть творением, но Богом, и поступать с людьми, как вздумается. Я брёл по своему унылому пути одинокого и непонятого творца, пока не встретил тебя.

Ты стала ярким лучом надежды в моём холодном царстве вечного цинизма. И, если честно, я тебя до жути испугался. Твоей искренности, страсти. Готовности отдавать себя полностью, не требуя ничего взамен. Я был уверен, что как только разрешу тебе стать частью моей жизни, ты покинешь меня. Покинешь, так как не сможешь примириться с чёрствостью моей души. Так отчаянно сопротивлялся постоянно растущей привязанности, потому что боялся разрыва. Боялся, что ты сможешь причинить мне боль. Я думал, что если смогу подчинить твою волю своей, сломлю тебя, введу в зависимость от себя, то удержу рядом. Буду контролировать ход событий.

Пытаясь убедить себя в этом я написал книгу «Подчинение». Уже тогда я знал, что мой роман не о подчинении тебя, но о моём собственном подчинении. Знал это, но просто не хотел сам себе признаться. Сопротивляясь очевидному, я оттолкнул тебя в первый раз.

Наивно верил, что всё ещё стою у руля, что продолжаю контролировать ход событий. Но когда ты ушла, я осознал, что вместе с тобой потерял весь смысл борьбы. С упорством утопающего, игнорирующего спасательный круг, я пытался играть по старым правилам. Пытался втянуть тебя в очередной блеф, завладеть твоим сердцем, не предлагая ничего взамен. Но ты всё время ускользала. Больше всего я хотел обладать тобой, но не мог. О, Боже! Это просто сводило с ума!