— Мистрис Гудвайф, я вас внимательно слушаю. Тут же и Мирония Гудвайф отставила в сторону чашку. Мельком глянула на Хелию, та едва заметным кивком подтвердила, что деловая встреча началась и ома, Хелия, как секретарь, занесет все мельчайшие детали этой встречи в свою уникальную память.

— Движение «Ведьмы за культуру и духовность», — заговорила мистрис Гудвайф, — ставит своей задачей создание обобщенно-положительного образа ведьмы в сознании человечества.

— Ну, этого вы уже добились, — отмахнулась Дарья. — Адепты вашего движения, насколько мне известно, маскируясь под писателей-фантастов, создают

массу романов, положительно освещающих Ремесло и Ремесленниц. Я сама недавно читала одну неплохую трилогию, старую правда, но выдержавшую восемь переизданий… Пардон, я отвлеклась.

— Вы правы, Госпожа Ведьм, — сказала мистрис Гудвайф, — литература сыграла свою значительную роль в оптимизации нашего Ремесла. Кроме того, наше движение добилось серьезных успехов в популяризации основ Ремесла среди разных социальных слоев человеческого общества, а также в пересмотре взглядов некоторых религиозных конфессий на ведь-мовство и магию. Но этого недостаточно.

— Вы полагаете? — подавила зевок Дарья. Миро-ния Гудвайф с ее популистскими идеями была скучна Госпоже Ведьм. Дарья не понимала, зачем кричать о Ремесле и ведьмах на всех перекрестках. Будто у людей нет других тем для обсуждения. Международный терроризм, к примеру. Или первое удачное клонирование человека в две тысячи семнадцатом году. Или создание мобильного телефона с признаками искусственного интеллекта. Вот это интересно. А магия… Она нужна только тем, кто ею занимается. Для человечества она не несет ни утешения, ни угрозы…

И снова Дарья провалилась в черноту, где стояли четырнадцать убитых девочек — убитых при помощи магии, чрезвычайно сильной и пока не изученной.

Значит, кому-то магия нужна?

Кому-то, кто счел ее самым лучшим оружием.

— … реабилитация, — сказала Мирония Гудвайф. Дарья укорила себя за то, что потеряла нить рассуждений своей визави.

— Реабилитация? — переспросила она с умным видом.

— Да, Госпожа Ведьм. Наше движение предполагает выступить с петицией в ООН, чтобы человечество морально реабилитировало и более не употребляло в отрицательном значении имена знаменитых чернокнижников, магов и оккультистов прошлого.

— Вы считаете это уместным? — удивилась Дарья. — Какое дело ООН до оккультистов прошлого?

— Это очень важно, Госпожа Ведьм! — воскликнула Мирония Гудвайф. — Восстановив добрые имена древних чернокнижников и на самом высоком уровне объявив их дела значимыми для человечества, мы тем самым ликвидируем досадный разрыв между прошлым и будущим, позволим человечеству перейти на новый виток духовности и толерантности.

— Актуальненько, — бросила Дарья. — И кто же у вас в списке? На реабилитацию перед всем человечеством?

— Минутку, — кивнула мистрис Гудвайф и проделала ладонями замысловатые пассы. Перед ней в воздухе повис полупрозрачный плоский прямоугольник, по которому двигались строки алого цвета.

— Вот, — сказала мистрис Гудвайф. — Прежде всего в глазах истории и общественности необходимо реабилитировать леди Эллис Кайтлер…

— Это не она разве отравила трех своих мужей собственноручно изобретенным ядом? — поинтересовалась Дарья.

Мистрис Гудвайф игнорировала этот вопрос и продолжила:

— Реабилитировать Жиля де Лаваля, барона де Рэ…

— Синюю Бороду?! — изумилась Дарья. — Да ведь он был маньяком-педофилом и, кроме того, каннибалом. Его магия была замешена на крови! Рехнулись вы

там, в своем движении! Вы еще Дракулу реабилитируйте!

— Дракулу не будем, Дракула проходит по Ассоциации вампиров, — парировала мистрис Гудвайф, — а вот трансильванскую графиню Елизавету Батори следует оправдать, поскольку она…

— Я неплохо знаю историю Ремесла, — отрезала Дарья. — Я много читала и изучала. Елизавета Батори была просто рехнувшейся садисткой, добывающей кровь из своих крестьян с целью продлить собственную молодость! Этого же добивался и Жиль де Рэ, из крови младенцев пытавшийся соорудить философский камень, камень вечности! Те, кого вы хотите обелить в глазах человечества, не имели никакого отношения к настоящему Ремеслу! Они не были колдунами и ведьмами! Они были обычными людьми-извергами, наслаждавшимися мучениями себе подобных. Кто у вас еще в списке? Русская Салтычиха? Доктор Менгеле?

— Ничего подобного, госпожа, — растерялась мистрис Гудвайф.

— Вот что, — отчеканила Дарья. — Никакой реабилитации и никаких списков. Я запрещаю вам этим заниматься, понятно?

— Наше движение независимое…

— Но финансируется из Транснационального банка Общей Ведьмовской Сети. Хотите, чтобы я приказала генеральному директору банка прекратить финансирование вашей конторы? Не хотите? Тогда оставьте в покое тех давно сгнивших в могилах подлецов и не пытайтесь запятнать их грязными именами Чистое Ремесло! Вы меня поняли, мистрис Гудвайф?

— Да, Госпожа Ведьм.

— У вас что-то еще?

— Нет, Госпожа Ведьм.

— Вы можете быть свободны. Ах, что это я… Мы ведь завтракаем. Продолжайте свой завтрак. А я сыта.

По горло.

И Дарья вышла из светлой, в андалузском стиле выдержанной столовой, оставив Гудвайф на растерзание Хелии. Дарья чувствовала себя раздраженной еще и потому, что эта дура Гудвайф задела в ее душе с недавних пор появившуюся там рану. Перечисленные Миронией Гудвайф подонки действительно не имели никакого отношения к Ремеслу. Но они имели отношение к убийствам детей. А четырнадцать девочек, молчаливых, почти безликих, бледных и без вины пострадавших, преследовали Главную Ведьму снова.

Дарья отправилась в свой рабочий кабинет — тот самый строгий, выдержанный и лишенный намека на легкомыслие. Десятью минутами позже в кабинет вошла и Хелия и обнаружила Дарью сидя-шей за рабочим столом и просматривающей текущие бумаги.

— Мистрис Гудвайф покинула Дворец Ремесла в крайне подавленном настроении, — не преминула сообщить Дарье Хелия.

— Не сомневаюсь, — ответила Дарья.

— Дарья, с вами все в порядке? — осторожно поинтересовалась Хелия, выдержав положенную паузу.

— А что такое? Я отреагировала на бредовые заявления этой дуры неподобающим образом?! — подняла бровь Дарья. — Надо было захлебываться от восторга, что кучка каких-то болванов хочет дать доброе имя старым убийцам и насильникам?!

— Нет конечно, — ответила секретарша. — Я также не преминула заявить мистрис Гудвайф, что идеи их движения слишком бесчеловечно звучат, если они взялись ворошить кости проклятых мертвецов. Сомнительно, что она поняла меня. Но зато теперь она является не только вашим, Дарья, но и моим личным врагом.

— Это что-то меняет? — усмехнулась Дарья.