— Григорий Евграфыч, а куда мы летим?

— В Штаты.

— Куда-а? — не верила я своим ушам.

— В Америку.

Ну и жизнь у меня пошла, не соскучишься. То одно, то другое, то третье…

Впрочем, на самолетах я летать люблю. Осо­бенно мне нравится, когда самолет вдруг начина­ет трястись и создается впечатление, будто он падает. Я просто балдею от этого.

Но в данный момент мне было не до своих ощущений. Меня интересовало совсем другое.

— Но теперь-то вы можете мне объяснить, в чем дело? — спросила я у Суперопера, когда мы набрали высоту 6000 метров .

— Теперь могу, — ответил Суперопер и дос­тал из свой сумки «Дело № 2437345». Чуть по­ниже номера было крупно написано: «ПОКУШЕ­НИЕ НА ЭММУ МУХИНУ».

— А откуда вы узнали, что на меня было со­вершено покушение? — удивилась я.

— Как — совершено? — удивился и Супер­опер. — По информации, полученной Отделом по предотвращению заказных убийств, на тебя еще только собираются совершить покушение.

— Собираются? А вы разве не отравленный торт имеете в виду? — указала я на дело № 2437345.

— Нет. Я имел в виду наемного убийцу, кото­рый идет по твоим следам и которого я опередил буквально на несколько минут.

— Хм, — хмыкнула я. — Подумаешь, наем­ный убийца. Не он первый, не он последний. Ко мне этих наемных убийц толпами подсылали. Что ж мне теперь, из-за очередного задрипушного киллера в Америку удирать?

— Не путай гол с угловым, Эмма, — сказал Суперопер, который был футбольным фана­том. — На сей раз к тебе подослали самого луч­шего киллера России.

— Ух ты, — прониклась я уважением к собст­венной персоне. — Это кого же?

— Карлика Большакова.

«Стопинг!» — сказала я себе. Где-то я уже слы­шала про карлика Большакова. Но где?.. Я начала вспоминать, параллельно продолжая разговор:

— А он что, и вправду карлик?

— Да еще какой! Сантиметров пятьдесят, не больше. Вот его фото. — Молодцов открыл пап­ку с «моим» делом.

Едва взглянув на фотку, я сразу — аааааа-аааааааааааа… — типа вспомнила. Я его видела в своих прикольных снах под №№ 9-10-11. Он там пытался меня из снайперской винтовки грохнуть.

Ну ни фига себе, заявочки! Может, мои сны во­все и не прикольные, а пророческие?

Я снова взглянула на фотку. Хоть я к карли­кам и хорошо отношусь, но этот карлик Большаков, кроме омерзения, ничего во мне не вызы­вал. Ну такой мерзопакостный тип. Уж поверьте мне на слово. Так и хотелось раздавить его каб­луком, как таракана.

— И от этого шпендрика я должна убегать? — бросила я с презрением.

— Иногда убежать — значит победить, — на­зидательно произнес Суперопер. — Большаков лишь простой исполнитель, хоть и первокласс­ный, а нам надо выяснить, кто заказчик.

— Ну так у него самого бы и выяснили, — кивнула я на фотку карлика.

— Я думаю, что он этого не знает. Здесь це­лая преступная цепочка прослеживается, и Боль­шаков — только первое ее звено. Или последнее, если с другой стороны посмотреть. Поэтому сей­ час нам его брать не выгодно. Ясненько?

— Ясненько. А как вы узнали, что я в мастер­ской у Смертолюбовой?

— На то я и Суперопер, чтобы все знать.

— А зачем мы в Штаты летим? — продолжала задавать я вопросы.

— Ты летишь, чтоб карлик Большаков тебя ненароком не грохнул, ну а меня наша ФСБ1 по­просило помочь их ФБР. Надо распутать не­сколько запутанных американских делишек. Ду­маю, что за пару деньков я управлюсь и сразу же займусь российскими делами, в том числе и тво­им, — постучал он ногтем по папочке с «моим» делом.

— За пару деньков? — повторила я скептиче­ски. — Ну уж это вы, Григорий Евграфыч, за­гнули.

— Ничего не загнул. С тех пор как у нас в уголовном розыске появилась новая структура — «тайная милиция», — мы стали раскрывать дела ускоренными темпами.

— Что-то я ни о какой тайной милиции ни­когда не слыхала.

— Естественно, она же тайная. И проводит исключительно экспресс-расследования.

— А что это значит?

— Как бы тебе попроще-то объяснить… — за­думался Суперопер. — Ну вот, к примеру, ты знаешь, что такое экспресс-лапша?

— Еще бы! Не только знаю, но и очень люб­лю. Заливаешь кипяточком — бац! — и готово.

— Экспресс-расследование в определенном смысле похоже на экспресс-лапшу. Только начи­наешь расследование — бац! — и уже закончил. Каждый оперативник тайной милиции одновре­менно расследует несколько десятков дел…

— А если очень-очень запутанное дело попа­дется?

— Нет запутанных дел, есть только неумелые сыщики, — отчеканил Молодцов. — Поэтому в тайную милицию отобрали лучших из лучших. Ты их прекрасно знаешь. Сергея Иваныча с Ива­ном Сергеичем из Секретной службы взяли, май­ора Гвоздя из Особого отдела по борьбе с нечис­той силой… Кстати, это он разработал методику экспресс-расследования.

А-а, теперь все понятно. Петр Трофимыч вы­думщик известный. Помню, он для Гафчика придумал неостывающую миску — ту самую, что перешла ко мне по наследству. А для меня он придумал черную лампочку. Особенность ее за­ключается вот в чем: когда в темной комнате включают обычную лампочку — становится свет­ло как днем, а когда в светлой комнате включают черную лампочку — становится темно как но­чью. А еще майор Гвоздь придумал мебель на ге­лиевых подушках, которая взмывает к потолку (на потолке ведь навалом свободного места), ос­вобождая пол для типа там потанцевать, если, к примеру, у вас дома тусовочка-массовочка. Са­мой прикольной придумкой Петра Трофимыча была вилка со световым датчиком на черенке.

После каждого поднесения вилки ко рту датчик подсказывал, какой длины надо делать паузу для тщательного пережевывания пищи.

Ой, опять я заболталась. Приношу семьдесят килограммов извинений!..

Короче, мы прилетели в Америку. И сели.

Ну, об Америке все вы, конечно, слышали, поэтому не буду о ней особо распространяться, скажу лишь несколько слов. В Америке живут американцы, они все время говорят «окей», кла­дут ноги на стол, жуют жевательную резинку, пьют кока-колу ну и тэ дэ, и тэ пэ. А знаете, по­чему американцы самые богатые в мире? Потому что умеют деньги зарабатывать. Купят, напри­мер, у французов картину Ван Гога (это такой художник крутой, жил в девятнадцатом веке) за пять миллионов долларов, а французам запустят в кинопрокат «Человека-улитку» (это такой ки­ношный супергерой) и получат за это шесть мил­лионов долларов. В результате у американцев картина Ван Гога и один миллион дохода, а у французов ни Ван Гога, ни денег. Прикольно, да? А еще у американцев есть свобода. Эта такая здоровенная статуя тетеньки с факелом в руке, она в нью-йоркском порту стоит.

К слову сказать, мы с Молодцовым как раз в Нью-Йорк и прилетели. Поздно ночью.