Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне захотелось плакать. Я полезла в карман за носовым платком, но там его, естественно, не оказалось, так что, даже поплакать мне не удалось по-нормальному. Зато вместо платка я наткнулась на свою записную книжку, в которой у меня лежала фотокарточка майора Гвоздя. Он подарил ее мне после одной из наших совместных операций, сказав при этом: «Если будет очень туго, посмотри на морду друга». Сейчас наступил как раз такой момент, мне было так туго, так туго, что туже некуда. Я достала фотку и посмотрела на изображение бравого майора с лихо закрученными усами и в фуражке набекрень. И словно бы услышала голос Петра Трофимыча: «А ну кончай, Эмма, нюни распускать! Ты же первоклассная сыщица! Нужно действовать! Соль сама суп не посолит!»
И, представьте себе, я сразу же воспряла духом. И правда — чего это я?! Сколько можно убегать и прятаться — то в мастерской Смертолюбовой, то в отеле «Хилтон». Надо наконец распутать этот запутанный клубок. Нужно начать свое собственное — эммомухинское — расследование.
И я решила начать его с Гоши-Компика.
Гоша был самый обыкновенный гений. В год он научился читать и писать, в два выучил наизусть все стихи Пушкина, а в три мог пользоваться компьютером. Коэффициент интеллекта у Гоши был просто чудовищный — 350 (у Эйнштейна, для сравнения — только 173). О чем бы Гоше ни начинали рассказывать, он с ходу перебивал: «Знаю, знаю, знаю…» А вот Гошины родители, наоборот, не знали, что с ним делать. Ведь это же ненормально — быть таким умным. Они Гошу и по врачам таскали, и экстрасенсам показывали — ничего не помогало. С каждым годом Гоша становился все умнее и умнее. В пять лет он пошел сразу в седьмой класс, а в этом году, когда ему исполнилось шесть, пошел в Институт высших компьютерных технологий. И, заметьте, не учиться пошел, а преподавать. Гоша был буквально помешан на компьютерах. За это его, кстати говоря, и прозвали — «Компик».
Помимо компьютеров у Гоши была еще одна пламенная страсть — это я, Эмка Мухина. Гоша был в меня по уши влюблен. Да что там по уши — по самую макушку!
Не раз и не два он предлагал мне выйти за него замуж.
— Компик, — отвечала я на это юному гению, — да ты спятил. Тебе же всего шесть лет, а мне уже тринадцать. У нас разница аж в семь лет.
— А разве это много? — смотрел на меня Гоша влюбленными глазами.
Вот уж действительно — любовь всех делает дураками. Даже гениев.
— А разве мало?
— А разве много?
— А разве мало?
— А разве много?
И так до бесконечности.
— Компик, иди ты… в сад, — наконец теряла я терпение. — Бабочек ловить.
Но юный гений шел не в сад, а на элементарный подкуп:
— Если ты выйдешь за меня замуж, — вкрадчиво говорил он, — я поступлю так же, как Альберт Эйнштейн.
— А как поступил Эйнштейн?
— Он отдал своей жене свою Нобелевскую премию.
— Так у тебя же нет Нобелевской.
— Нет, но будет, — уверял Гоша.
— Вот когда будет, тогда и поговорим, — отшивала я юного гения.
Короче, когда я пришла к Гоше-Компику, он, как всегда, сидел за компом и чего-то там набирал на «клаве».
— Привет, Компик, — сказала я.
— Эмма… — мигом забыв и о компе, и о «клаве», одарил меня Гоша горячим, я бы даже сказала — пламенным взглядом, — теперь ты точно выйдешь за меня замуж.
— Это еще почему?
— Потому что я сделал великое открытие, за которое мне наверняка дадут Нобелевскую премию.
— А что за открытие? — поинтересовалась я.
— Я разгадал тайну мироздания, — с гордостью заявил гений, явно ожидая с моей стороны бурной реакции по этому поводу.
Но мне сейчас было не до тайны мироздания, у меня своих тайн было выше крыши.
— Компик, — деловито сказала я, — а у меня проблема. Поможешь ее решить?
— Помогу, если ты пойдешь со мной на дискотеку, — начал шантажировать меня юный влюбленный.
— Нет, не пойду, Гошенька, — отказалась я.
— Ну почему-у-у? — обиженно надул он свои детские губки.
— Ну потому-у-у… — передразнила я его, тоже надув губы. — Я с малышами на дискотеки не хожу.
— Ну тогда хоть поцелуйчик подари, — плаксиво заканючил карапуз.
На поцелуйчик я подписалась.
— Ладно, но только в щечку.
Компику уже не терпелось получить обещанный поцелуй.
— А что за проблема-то? — ерзал он на стуле.
— Ответь мне на такой вопрос, — сказала я, — можно ли заминировать электронное письмо?
— Что значит — заминировать?
— Ну подложить мину в электронное письмо. Ты его получаешь, открываешь, и оно тут же взрывается. То есть не само письмо взрывается, а твой процессор.
Гоша задумался.
— Насколько мне известно, — подумав, сказал он, — вирусов-мин пока еще не существует…
— Но в принципе такое возможно?
— В принципе возможно все. Третье тысячелетие на дворе. Но я пока что не видел ни одного заминированного электронного письма.
— Сейчас увидишь, — заверила я юного гения. — Открой-ка свою почтовую программку.
Гоша открыл.
— Настрой-ка мои настроечки. Гоша настроил.
— Посмотри-ка мою почту. Гоша посмотрел.
— Ни финты себе, — присвистнул он, глядя на экран монитора, — а ведь это и вправду мина, да еще и не одна. И в каждой не меньше двухсот граммов тротила.
— Больше, — со знанием дела сказала я. — Эти мины разнесли на мелкие кусочки процессор одного моего друга и его самого в придачу.
— А если мы сейчас откроем это письмо, они и нас разнесут, — догадался догадливый Гоша.
— Вот именно, — подтвердила я. — Мины явно многоразового использования: сколько раз письмо открываешь, столько раз они и взрываются. А жаль. Мне бы очень хотелось прочесть это письмецо.
— Ты его прочтешь, дорогая Эмма, — пылко воскликнул шестилетний влюбленный. — Я его разминирую для тебя!
— Да ты с ума сошел, Гошенька! А если ты взорвешься?!
— Тогда ты будешь знать, Эммочка, что я погиб во имя любви к тебе, — пламенно вскричал шестилетка. — Выйди, пожалуйста, из комнаты.
— Нет, Гоша, — твердо ответила я, — не выйду. Если тебя разнесет вместе с процессором, меня потом совесть замучает. Лучше уж, если что, все вместе взорвемся — ты, я и процессор.
Но, к счастью, никто из нас троих не взорвался. Компик оказался гениальным сапером. А знаете, какая разница между простым сапером и гениальным? Простой сапер ошибается только один раз в жизни, а гениальный никогда не ошибается.