Он снимал башмаки. Она постаралась спокойно спросить:

— Что вы делаете, милорд?

Он оглянулся на нее через плечо и ответил:

— Собираюсь лечь спать.

Она снова закрыла глаза. Ему показалось, что она погрузилась в сон. А он продолжал сидеть, глядя на нее. Джоанна лежала на боку, лицом к нему. Ее волосы, золотые, как солнечное сияние, укутывали ее плечи, словно покрывалом. Она показалась ему прелестной и такой невинной и хрупкой. Она была много моложе, чем он ожидал, и после того, как они с Николасом разрешили свой спор и барон согласился подчиниться всем его распоряжениям, он попросил шурина назвать возраст сестры. Николас не смог вспомнить точной даты ее рождения, но заметил, что она была еще почти ребенком, когда ее родители получили приказ от короля Джона выдать ее за его любимца-барона.

Внезапно Джоанна села на кровати:

— Здесь? Вы собираетесь спать здесь, милорд?

Она поперхнулась вопросом. Он кивнул, удивляясь ее потрясенному паническому виду.

Она была слишком ошеломлена, чтобы заговорить. Габриэль встал, развязал кожаные ремешки, которыми зашнуровывался его плед, и бросил его на ближайший стул. Плед соскользнул на пол.

Он предстал перед нею совершенно обнаженным. Она зажмурилась.

— Габриэль… — Его имя тихо прозвучало в ее устах.

Но прежде чем она закрыла глаза, ее взгляд охватил сзади всю его фигуру. И она струсила. Этот мужчина был покрыт бронзовым загаром от шеи до лодыжек, но как, Боже мой, такое возможно? Разве что он прогуливался под солнцем в чем мать родила?

Джоанна не собиралась выяснять это. Она только почувствовала, что одеяла отброшены, а затем кровать опять осела, и он, улегшись рядом, потянулся к ней.

Она поднялась на колени и повернула к нему лицо. Он лежал на спине и даже не думал прикрыться. Схватив одеяло, она набросила его на мужа. При этом лицо ее вспыхнуло от смущения.

— Вы были обмануты, милорд. Да, обмануты! — вырвалось у нее почти со стоном.

Габриэль не понял, что это, Бога ради, на нее накатило? Откуда этот ужас? Ее глаза наполнились слезами, и он не удивился бы, если бы она сию минуту захлебнулась в рыданиях.

— Как же я был обманут? — Он заговорил подчеркнуто тихим и спокойным голосом. Заложив руки за голову, он ждал ее ответа так терпеливо, словно впереди у него была целая вечность.

Это помогло и ей успокоиться. Она глубоко вздохнула.

— Брат не сказал вам всего. А мне говорил, что объяснил… О Господи, как мне жаль! Я была уверена, что вы осведомлены… Когда я узнала, что у вас есть сын, я решила, что вам уже все известно обо мне и что это не имеет значения. Ведь у вас уже есть наследник. Вы…

Габриэль потянулся и мягко зажал ей рот рукой. По ее лицу текли слезы. Его голос звучал успокаивающе.

— Ваш брат — честный человек, Джоанна.

Она кивнула. Он отвел руку от ее губ и мягко потянул ее обратно на постель.

— Конечно, Николас — честный человек, — пробормотала она.

Она прижалась щекой к его плечу. Он почувствовал, как слезы капают на его кожу.

— Николас не стал бы обманывать меня.

— Я и не думала об этом. — Казалось, она была озадачена.

Еще целая минута прошла, прежде чем она заговорила о том, что так встревожило ее.

— Возможно, он забыл рассказать вам… или думал, что забыл.

— О чем же он забыл рассказать?

— Я не могу иметь детей.

Он ждал продолжения.

— И? — спросил он, убедившись, что больше она не прибавит ни слова.

Она затаила дыхание, ожидая, как он воспримет ее сообщение. Она ожидала, что он разгневается. Однако это, казалось, никак его не задело. Он ласково поглаживал ее руку — разгневанный человек не станет этого делать. Он станет бить.

Джоанна решила, что он не понял ее.

— Я бесплодна, — прошептала она. — Я думала, что Николас сказал вам об этом. Если вы потребуете развода, милорд, я уверена, что отец Мак-Кечни приглядит за отправкой вашей петиции.

— Николас рассказал мне об этом, Джоанна. Она опять села в кровати.

— Рассказал? — Она была поражена. — Тогда зачем вы здесь?

— Я здесь потому, что я ваш муж, и это наша первая брачная ночь. Супруги обыкновенно делят постель.

— Вы хотите сказать, что намерены спать здесь сегодня?

— Именно так, черт возьми, — отозвался он. Теперь она смотрела на него недоверчиво.

— И я намерен спать здесь все другие ночи тоже, — заявил он.

— Почему?

— Потому что я ваш муж, — повторил он.

Он опять притянул ее на кровать рядом с собой, перевернулся на бок и прижался к ней, мягко смахнув волосы с ее лица.

Его прикосновение было нежным и успокаивающим.

— А теперь вы собираетесь спать, милорд?

— Нет.

— Так вы желаете…

— Да, — сказал он, раздраженный тем, что в ней опять пробуждается ужас.

— Зачем?

Она и впрямь этого не понимала. Габриэлю удалось унять свою гордость, но он не смог скрыть своего неудовольствия.

— Джоанна, разве вы не были замужем три года? Она старалась не смотреть ему в глаза. Это было трудно. Глаза у него действительно были очень красивые, чистейшего серого цвета. К тому же у него были высокие хорошо очерченные скулы и прямой нос. Он и впрямь был очень привлекателен, и, хотя она старалась не выдать себя, ее сердце учащенно билось от его близости. Вдобавок от него исходил приятный запах. Это был аромат чистоты и мужчины. Волосы его были влажны: прежде чем прийти к ней, Габриэль принял ванну.

Джоанна не хотела думать, как это было мило, однако подумала именно об этом. Она никак не могла совладать со своими своевольными мыслями. Как он выглядел или чем он пахнул, не имело значения.

— Может быть, вы ответите мне еще до завтрашнего утра?

— Я была замужем три года.

— Тогда почему вы спрашиваете меня, зачем я хочу спать вместе с вами?

Его недоумение не произвело на нее никакого впечатления:

— Но с какой целью? Ведь я не могу родить вам ребенка.

— Вы уже упоминали об этом, — оборвал ее он. — Есть и другая причина, по которой я хочу разделить с вами ложе.

— Что же это за причина? — спросила она недоверчиво.

— Есть удовольствие в выполнении супружеских обязанностей. Разве вы никогда не испытывали его прежде?

— Я ничего не знаю об удовольствии, милорд, но мне очень хорошо известно разочарование.