— Назовите меня по имени, Джоанна. Его голос звучал резко и сердито.

— Габриэль, — прошептала она.

Он поцеловал ее быстро и отрывисто. Оторвавшись от ее губ, он заглянул сверху вниз в ее глаза и потребовал:

— Ныне и навсегда. Скажите эти слова, жена. Скажите их теперь.

Каждый нерв ее тела жаждал освобождения. Он сжимал ее плечи, ожидая ее признания.

— Ныне и навсегда, Габриэль.

Его голова упала на ее плечо. Одним сильным движением он полностью вошел в нее. Великий Боже, она была тесна и так чертовски горяча, что он едва смог выдержать эту сладостную агонию.

Все же он не мог оставаться внутри нее, ее тело должно было приспособиться к его вторжению. К тому же в глубине сознания он тревожился, не поранил ли он ее, и, однако, теперь он был бессилен против всепоглощающего желания своего собственного тела. Его толчки не были размеренны, но были резки и настойчивы. Она подняла колени, чтобы позволить ему войти глубже. Она окружала его, вбирая в себя. Он застонал от чисто животного наслаждения. Это была утонченная агония. В его руках она стала неистовой. Она уцепилась за мужа и встречала его желания, выгибаясь под ним. Ее бедра тесно прижались к его, а ее стоны, тихие и невероятно сладострастные, делали неистовым и его. Никогда раньше он не испытывал такой страсти. Она совершенно не сдерживалась. Ее полная капитуляция ускорила и его собственную. Он не хотел, чтобы это имело конец. Он медленно отрывался от нее, пока почти совсем не отделился, а затем погрузился в нее снова.

Теперь Габриэль не думал ни о чем, кроме того, как наполнить ее собой и дать ей обрести себя. Его дыхание было тяжелым и прерывистым, и, когда по ее дрожи он понял, что она дошла до высшей точки возбуждения, и услышал, как она зовет его по имени, страшась и удивляясь одновременно, он не смог сдерживаться долее. С громким сладострастным стоном он испустил в нее семя.

Джоанне показалось, что ее тело расколется на части от оргазма. Ей чудилось, что она умирает. Никогда в самых буйных фантазиях она не могла вообразить, что возможно подобное блаженство. Это было самым разрушительным и чудесным испытанием.

Она действительно позволила себе вольность совершенно отдаться Габриэлю, и, великий Боже, вознаграждение оказалось изумительным. Ее муж тесно прижал ее к себе и сохранил невредимой среди бешеного шторма, а острая красота их любви вызвала у нее слезы.

Но Джоанна была слишком опустошена, чтобы плакать. Габриэль залпом осушил всю ее силу. Он тоже изнемог. Она подумала, что, в свою очередь, сумела забрать всю его мощь. Она заметила, что его руки все еще обнимали ее. Очевидно, и в полном изнеможении он все же заботился о том, чтобы защитить ее.

Запах их любовных игр наполнял воздух вокруг. Их пульсы отстукивали неистовые удары.

Габриэль оправился первым. Он тут же забеспокоился о жене. Господи, неужели он поранил ее?

— Джоанна? — Он приподнялся, чтобы взглянуть на нее. Беспокойство, отразившееся на его лице, было очевидно. — Разве я…

Ее смех оборвал его вопрос. В этом звуке слышалась такая радость, что он не смог удержаться от ответной улыбки.

— Да, именно вы, — прошептала она. Эта женщина была для него загадкой.

— Как вы можете смеяться и плакать в одно и то же время?

— Я не плачу.

Он провел кончиками пальцев по ее щеке, стирая с нее влагу:

— Нет, вы плачете. Может, я поранил вас?

Она медленно покачала головой:

— Я не знала, что между мужчиной и женщиной возможно такое. Это прекрасно.

Он кивнул с выражением высокомерного удовлетворения.

— А вы страстная женщина, Джоанна.

— Я никогда раньше не знала, какая я… до сегодняшней ночи. Габриэль, это такое наслаждение Вы заставили меня…

Она не могла подобрать нужного слова для описания своих ощущений. Он был счастлив помочь ей в этом.

— Пылать?

Она кивнула.

— Я никогда раньше не думала, что мужьям нравится целовать и ласкать жен перед совокуплением, — сказала она.

Он нагнулся над нею, поцеловал ее в губы, а затем перевернулся на спину и лег возле нее.

— Это называется подготовкой, жена.

— Это очень мило, — прошептала она со вздохом. Представления Рольфа о «подготовке» заключались в том, что он быстро сдергивал с нее одеяло. Джоанна тут же оборвала свои воспоминания. Ей не хотелось осквернять красоту того, что сейчас произошло с нею, безобразными картинами из прошлого.

К тому же ей не хотелось, чтобы Габриэль засыпал. Истинный Бог, ей хотелось, чтобы он опять любил ее. Она не могла поверить в свою собственную смелость и удивилась своему столь распутному поведению.

Джоанна натянула одеяло и закрыла глаза. Непрошеные мысли начали осаждать ее. Теперь, когда они стали супругами, не должен ли кто-нибудь из них уйти? Рольф всегда приходил к ней в постель, а овладев ею, тут же уходил. Но Габриэль, похоже, собирался уснуть, и она решила, что уйти должна она.

Ей хотелось бы остаться, но мысль, что ей будет приказано уйти, уязвляла ее гордость. Лучше не оставлять ему шансов на подобный приказ. Какое-то время Джоанна боролась со своей тревогой.

Габриэль же был смущен своими собственными заботами. Его хитроумный план овладеть юной женой в то время, когда ее подозрения будут усыплены, обернулся против него самого. Дьявол! Ведь это она овладела им. Он никогда до такой степени не забывался ни с одной женщиной, никогда, и теперь он чувствовал себя уязвленным и спрашивал, что бы она сделала, если бы узнала, какую власть приобрела над ним.

Джоанна отодвинулась на край постели и добралась до своей рубашки. Повернувшись спиной к мужу, она натянула ее на себя. Ее ботинки, как она помнила, стояли возле двери.

И все же она медлила. Она не могла понять самое себя. Теперь она чувствовала себя несчастной и одинокой и никак не могла понять, почему ей хочется плакать. Их любовная игра была чудесной, но теперь ее охватили новые сомнения. Она не надеялась заснуть и подумала, что к тому моменту, когда засияет утренний свет, она доведет себя до полного изнеможения.

Габриэль, казалось, уже совершенно погрузился в сон. Она постаралась со всей осторожностью добраться до двери, но только прикоснулась к щеколде, как он остановил ее:

— Куда это вы собрались?

Она повернулась.

— В другую комнату, милорд. Ведь вы ее предназначали мне в качестве спальни?

— Вернитесь, Джоанна.

Она медленно подошла к краю постели:

— Я не хотела разбудить вас.

— Я не спал.

Он прикоснулся к поясу ее рубашки. В его голосе прозвучало только легкое любопытство, когда он спросил: