— Вот види…

— Они переложили все на столе… — перебил Торэт. — На моем письменном столе! Да я там не то, что слугам — друзьям не разрешал ничего трогать.

С каждым произнесенной фразой он наклонялся все ниже и ниже, а затем выдохнул мне практически в лицо:

— Да, там был беспорядок. Но это мой беспорядок. Я в нем прекрасно разбирался, а теперь ничего не могу найти. Понимаешь?

Еще бы не понимать: письменный стол — это святое. Как выясняется, даже для эльфа.

А Торэт продолжал:

— Они вытащили книги из шкафа и расставили их по размеру и толщине. Разложили все вещи по цвету. Ненавижу такое. С детства. Я и от дяди в свое время сбежал, потому что он требовал… — Берриан запнулся и, не договорив, перешел к следующему пункту обвинений: — Отчистили и наточили ритуальный кинжал, хотя это категорически нельзя делать, и теперь его придется менять. Выбросили из кубка, стоявшего на камине, священные угли, еще и отполировали его до блеска. Словно в насмешку.

— Священные угли? — озадаченно повторила я.

— Марг с ними, с углями, — скривился Торэт. — Мне никогда старые традиции не нравились. Но они полили цветок Ланиэ — а это уже проблема. И вообще, выставили за дверь моих друзей, заявив, что, по их данным, комнаты сейчас должны пустовать. Она… они… то есть гости, вынуждены были уйти.

— Так она или они? — уточнил вдруг Семен.

— Теперь уже не важно, — дернул уголком рта эльф.

И Сэм как-то понимающе усмехнулся, шагнул к Берриану и произнес:

— Да, парень, ты попал.

Сочувственно произнес, почти по-дружески, еще и руку эйру на плечо положил. И Берриан даже не подумал его ладонь сбрасывать, а от меня, между прочим, в свое время шарахнулся, как от прокаженной.

Это почему-то задело, и я, прервав затянувшее молчание, выпалила:

— Если они все хорошо… даже «слишком хорошо» убрали, и ты сам это признал, то почему печать до сих пор не исчезла?

При слове «печать» Торэт помрачнел еще больше. Красиво очерченные ноздри яростно затрепетали, тень за спиной увеличилась в размерах, наливаясь чернильной темнотой, и я как-то сразу поняла, что дело не только в гоблинах, точнее, вовсе не в них.

Ко мне эйр пришел совсем по другому поводу.

Он смотрел на иномирянку, борясь со своими эмоциями и родовой магией, которая кипела в жилах, горячила кровь, туманила голову, почти вырвавшись из-под контроля. Смотрел и молчал. Впервые в жизни он, Берриан Торэт, не знал, что сказать девушке.

Может, из-за ее глаз — настороженных, требовательных, сейчас почему-то густо-золотых, как луна в праздничную ночь Середины Лета. А может потому, что сам не имел ни малейшего представления, что, Марг побери, происходит — и с ее печатью, и с ним самим. Перестал понимать еще несколько часов назад, когда, вернувшись с тренировки, открыл дверь и увидел, что в комнатах пусто.

Он был уверен: Валерия придет, даже мысли не допускал, что произойдет иначе. Придет, никуда не денется. Нет, он не собирался заставлять ее убирать, просто хотел, чтобы она пришла к нему, если не по собственной воле, то хотя бы под влиянием печати. И вот тогда…

Что тогда случится, он и сам не представлял, но ждал наступления вечера с лихорадочным нетерпением, предвкушением, волнением. Ждал, и в душе росло какое-то странное чувство, которому он сам не мог пока найти объяснения. Он даже Ланиэ отпустил, вернее, услал с каким-то почти выдуманным поручением — не желал, чтобы она присутствовала при его встрече с иномирянкой и вмешивалась со своими ехидными замечаниями и претензиями.

Время шло, а тренировка, как на зло, все затягивалась и затягивалась. Наставник придирчиво следил за поединками адептов, отпускал их одного за одним, бросая короткое:

— Сариден, свободен.

— Адинвир…

— Нилатар…

— Свободен…

— Свободен…

— Свободен…

Торэт торопил мгновения, надеясь услышать свое имя, но оно так и не прозвучало. В конце концов они с магистром Элугри остались одни, и Риан начал подозревать, что и тут не обошлось без «любимого» декана. Наверняка, это дядя приказал его задержать. Зачем? А Марг его ведает. Элистара еще никому и никогда не удавалось просчитать. Понять, что он задумал тоже. Достаточно просто вспомнить, как ехидно он улыбался, когда зашел на полигон перед началом тренировки. И эта его фраза, брошенная словно невзначай, мельком:

— Печать долга, значит? Ну-ну…

Вечерело, темнело — стремительно и неотвратимо, как всегда зимой. Магистр поднял в воздух с десяток магических огней и при их свете продолжил тренировку, заставляя снова и снова повторять боевые приемы, которые у Торэта и так получались практически идеально.

Берриан представил, как девчонка стоит сейчас перед запертой дверью — не имея возможности ее открыть, не в силах уйти, потому что печать не отпускает — и в глазах потемнело, а грудь обожгло внезапно вспыхнувшим гневом. Горячая волна прокатилась по телу, стекая в кончики пальцев, и клинок засиял, зазвенел от переполнившей его силы.

Поворот…

Еще один…

Рывок…

Торэт мгновенно пробил защиту наставника, легко, как пушинку, отшвырнул его к стене и замер, сжав зубы, усмиряя взбунтовавшуюся магию.

Элугри поднялся, недоверчиво покачал головой, пробормотал вполголоса:

— Энергетический выброс. Надо же. Неужели он именно этого добивался?.. Ладно, Торэт, свободен. За боевку — высший балл. А вот за работу со своей стихией — неуд. Не ожидал от тебя такого срыва. Плохо, Торэт. Очень плохо.

Берриан вихрем промчался по академии к башне своего факультета. Пропуская мимо ушей приветствия и изумленные возгласы, добрался до жилого корпуса, взлетел на свой этаж, но добраться до комнат не успел — на площадке между этажами его перехватила Илайлин.

— Риан, — бросилась она ему навстречу. Заступила дорогу и тут же, надув губы, обиженно зачастила: — Они выгнали меня из твоих покоев, представляешь? Выставили за дверь, как последнюю… человечку.

— Они? — Торэт недоуменно нахмурился. — Подожди, а что ты делала в моих покоях? Не помню, чтобы я тебя приглашал.

— Я… — девушка замялась. Легко коснулась его руки, а потом прижалась уже всем телом, давая ощутить соблазнительную упругость своей груди. — Хотела сделать тебе сюрприз. Мы так давно не оставались наедине. А сегодня ты отпустил слуг. Ланиэ тоже нет. И я…

Она прикусила губу. Густые ресницы беспомощно затрепетали.

— Воспользовалась своими способностями и «уговорила» дежурного открыть дверь, — договорил за нее Берриан.

Илайлин виновато потупилась. Впрочем, Риан в ее показное раскаяние никогда не верил.