— Так ведь Емельянка Пугачев не так далеко от этих мест бывал, может, его люди спрятали часть золота, а этот главарь нашел, да перепрятать решил. Кто его знает, как дело было, — размышлял Анисим. — Ты учись, Прокопушка, ученому человеку легче про это узнать будет. Но что-то с этим кладом не то, видимо, придется тебе всю-таки к бабке Серафиме сходить. А моя жизнь к концу подходит, не зря матушка во сне меня призывает, — вздохнул дед.

— Ладно, перестань, опять ты завел свою песню, — попытался успокоить деда внук. — Тебе еще жить и жить надо.

Рассказ деда показался Прокофию необычным, похожим на страшную сказку, которые все любят послушать от старых людей. Хоть с виду он казался парнем большеньким, считай, на Покров ему стукнет тринадцать лет, а ум-то у него был еще, конечно, детским.

Дед Анисим после своего длинного рассказа вымотался, но в душе успокоился, ему стало легче: тяжелый груз, который он таскал с собой больше десяти лет, не исчез совсем, но стал значительно легче.

— Да, ориентир я тебе еще должен сказать, — встрепенулся Анисим. — Нож зарыт совсем недалеко от лиственницы, которая там одна всего растет, около пещеры, а потому приметная. Запомни это.

— Запомню, дед.

— Ладно, внучек, давай в избу вернемся, а то уже скоро наши с огородов вернутся, надо их встретить. И последний мой наказ тебе, — строго произнес Анисим. — Крепко подумай, прежде чем решишься кому-то открыться, как бы беды не накликать, а лучше не говори об этом никому.

Дед замолчал, и было видно, что на этот раз он сказал внуку все, что хотел. Анисим, кряхтя, поднялся и, опираясь на руку внука, направился в дом.

Это был последний разговор Прокофия с дедом. К вечеру Анисим почувствовал себя хуже, он прилег отдохнуть и заснул, а утром не проснулся.

***

Прошло десять лет. Время пролетело быстро. Прокофий вырос, возмужал, пришло его время обзавестись семьей. В жены он взял себе ровню из семьи мастеровых, невеста жила в том же поселке, что и Прокофий и звали ее Прасковья. Женщина была под стать своему мужу, скромная и работящая. Вскоре молодые обзавелись своим хозяйством, построив себе дом недалеко от отцовского дома.

За прошедшие десять лет рассказ деда Прокофий сначала иногда вспоминал, но потом, конечно, напрочь забыл. Все это ушло вместе с детскими воспоминаниями, тогда он воспринял всю эту историю, как страшную сказку, которую по ночам рассказывают у костра, чтобы пощекотать себе нервы. Грамоте он выучился, но дальше церковно-приходской школы не пошел. Он решил двинуться по стопам деда и отца, и пошел работать на завод. Жили они с женой не хуже и не лучше других, все было как у людей, но детей пока у них не было.

Вспомнил он рассказ деда после того, как однажды вечером Прасковья рассказала мужу неожиданную новость, о которой с утра говорила вся улица. Прокофий как раз вернулся с завода, и жена накрыла на стол ужин. Она присела рядом и, дождавшись, когда муж утолит первый голод, взволнованно сказала:

— Прокопушка, слышал, че наши бабы сказывают? Наш-то сосед через дом от нас клад нашел…

— Какой такой клад? — пораженно спросил Прокофий. Он даже перестал хлебать наваристые щи с солониной. — Ничего я не слышал, поди бабы твои брешут, как всегда.

— Нет, в этот раз чистая правда, — возразила жена. — Сам послушай, Тимофей откопал целый чугунный горшок серебра! — взахлеб говорила Прасковья.

— Постой, не части так, расскажи подробно, — остановил Прокофий жену. — Большой горшок-то?

— Да обыкновенный горшок, такой, в каком мы кашу в печке томим, чуть сколотый в одном крае оказался, закрыт он был сверху чугунной сковородой и завернут в рогожку, — подробно начала рассказывать жена. — В горшке оказалось много серебряных монет, темные, правда, они были, но это точно серебро.

— Откуда известно, что это серебро? — с сомнением спросил Прокофий. — Поди, деньги-то медные.

— Да что ты! Неужто народ серебро от меди не отличит! — воскликнула Прасковья. И принялась рассказывать дальше. — Медь все равно красноватая, а эти монетки из горшка сверкают, если их потереть.

— А как он их нашел? — жадно спросил Прокофий жену. — Толком сказывай.

— Сосед наш амбар свой перестраивал, — стала говорить жена. — Совсем он у него худой стал, зимой даже крыша от снега провалилась, вот под нижним бревном и откопал нечаянно этот чугунок.

— Зачем же он всем рассказал об этом? — пожалел Прокофий. — Не надо было трезвонить ему на всю улицу, а то теперь поди докажи, что это твой котелок. — По нему было заметно, что эта мысль озаботила его и не дает ему покоя.

— Так по-другому нельзя было, он ведь не один разбирал амбар, ему мужики помогали, — объяснила Прасковья. — Выхода, видно, не было, другие-то этот чугунок тоже увидали.

— Понятно, жалко, что это не удалось сокрыть в тайне, — посетовал Прокофий. — Сейчас все равно его помотают, без урядника тут никак не обойтись. А много там серебра-то в чугунке? — уточнил он.

— Поболе половины будет, сказывали бабы, — охотно отвечала Прасковья. — Еще они толковали, что сосед наш от радости чуть не рехнулся, сначала-то крестился, а потом вдруг в пляс пошел.

— Да все ты глупости какие-то городишь — в пляс пустился, тьфу, — сплюнул Прокофий.

— Как же тут не обрадоваться-то? Такая удача мужику привалила! — с завистью сказала жена.

Пока они говорили, ужин почти остыл. Прокофий без удовольствия дохлебал холодные щи и вышел из-за стола.

После ужина он занялся неотложными домашними делами. Основное строительство дома было, конечно, закончено, но у хорошего хозяина всегда найдется, что нужно доделать, как правило, это всякие мелочи. Благо зима и весна уже закончились, и в свои права вступило лето, надо было успевать. Прокофий и Прасковья только одну зиму перезимовали в своем новом доме, и надо было обязательно утеплить чердак слоем земли. Обычно этот слой насыпали по высоте до четверти сажени, а с прошлой осени они это не успели сделать, потому что торопились закончить строительство.

Прокофий таскал землю на чердак молча, а сам все время в мыслях возвращался к рассказу жены.

«Вот ведь как другим-то везет! — думал он про себя. — Целый чугунок серебра! Откуда оно там оказалось? Поди, его дед или даже прадед его там закопал. Амбар-то у него старый очень, давно стоял. А дед откуда серебро это взял? Слышал я про них, жила эта семья всегда справно, но не так, чтобы серебро чугунками мерять! А может, нашли где-то?»

И тут Прокофий вспомнил про дедов рассказ о кладе. Он