трудно с ним говорить. Ты не представляешь, что значит чувствовать позади себя опору Ника. Без Ника я не пела бы в лучшем кабаре города. У меня не было бы этой роскошной квартиры и всей моей одежды. У меня не было бы неограниченного кредита во всех магазинах. Я не могла бы покупать все, что мне захочется, не задумываясь о том, откуда деньги. Когда я выхожу, то каждый мужчина в городе рад сопровождать меня. У меня не было бы своей машины, если бы я покинула Ника. У меня была бы совершенно другая жизнь, а мне это совсем не нравилось бы.

Гарри сел с перекошенным лицом.

— Я понимаю, — проговорил он усталым и бесцветным голосом. — Я не рассматривал вопрос под этим углом.

Юлия встала и прижалась к нему.

— Гарри, мой любимый, я постараюсь сделать тебя счастливым. Будь терпелив. Я уверена, что все в конце концов устроится. Теперь мне надо идти, дорогой. Я приду, как только смогу. Подай мне мое пальто. Я опоздаю, если не потороплюсь.

Через несколько минут Юлия достигла выхода из улочки и посмотрела вокруг себя. Улица была пустынна. Она быстро зашагала прочь, надеясь поймать такси.

В тени подворотни, прижавшись спиной к стене, мужчина в коричневом костюме и коричневой фетровой шляпе смотрел, как она уходила. Он медленно жевал резинку. Он стоял в тени до тех пор, пока она не исчезла из виду. Потом направился к реке, насвистывая какую-то мелодию.

II

Эд Леон взялся за дело «Агентство «Молния» два дня спустя после звонка Инглиша в Чикаго.

Высокий и худой, Эд Леон состоял из рук и ног.

Глядя на него, люди принимали его за парня, не очень умного и совершенно безобидного. У него было простодушное выражение загорелого лица, и, на первый взгляд, он мог сойти за крестьянина, первый раз посетившего город.

Он всегда производил впечатление, как будто целую неделю спал одетым, и протертая фетровая шляпа, небрежно сидящая на его голове, доканчивала это представление. Его волосы, очень густые от природы, торчали во все стороны, так как он даже не пытался пригладить их. Время от времени он подстригал их, а иногда даже пользовался гребенкой, когда та подворачивалась ему под руку, но это было очень редко.

Никто не мог догадаться, что он был одним из самых способных детективов края. Он дебютировал как криминальный репортер, но у него оказались также такие способности находить преступные деяния полиции и людей этого рода, что помощник прокурора решил, что лучше бы он работал в его бюро, чем в газетах, с которыми всегда был в контрах. Леон проделывал там замечательную работу, но мало оплачиваемую.

Он познакомился с Инглишем вскоре после того, как тот запустил буссоль, и они стали друзьями. Леон попросил у Инглиша заем, чтобы открыто начать свое собственное частное агентство. Инглиш, зная репутацию Леона, помог ему, что продолжалось два года, пока тот окончательно не расплатился с ним, а дело его не стало процветать. Его агентство теперь было одним из самых лучших в Чикаго. Леон держал четырех служащих детективов и целый штат обслуживающих.

Разглядывая это жалкое маленькое бюро, которое принадлежало Рою, Леон ругал себя за то, что позволил уговорить себя Инглишу и заняться им. Конечно, он заработает немало денег, но при мысли, что он должен будет провести свои самые светлые дни в этих двух маленьких комнатушках, когда в Чикаго у него имелось роскошное помещение с искусственным климатом, ему становилось не по себе.

Он машинально тер свой длинный нос, не переставая блуждать по комнатам с задумчивым видом и внимательным взглядом. Он провел два часа, проверяя досье, осматривая все ящики и шкафы, с такой педантичностью, которая выработалась у него с годами и которая очень часто давала ему возможность на основании какого-нибудь мелкого предмета получить некоторые сведения.

И только когда он начал осматривать камин, то он обнаружил горшок с розами. Обнаружив маленький предмет, он нахмурил брови и достал из кармана маленькую лупу, которую направил на эту вещь. Это был микроскопический микрофон современного типа. Провод, который шел от него, проходил потом вместе с проводами от телефона. Проследив за ним, Леон прошел в соседнюю комнату, и после усердных поисков обнаружил провод, проходящий через плинтус пола около двери в коридор.

Он вернулся в свой кабинет и стал весело свистеть, моя руки от покрывшей их пыли и известки.

Для начала, подумал он, неплохо. Кто-то хотел слышать все разговоры, которые велись в этой конторе. Микрофон, казалось, был установлен уже давно. Значит, разговорами и действиями Инглиша Роя интересовался Кто-то, кто приходил к нему.

Леону хотелось знать, соединен ли еще микрофон с подслушивающим устройством и хотят ли также подслушивать и его разговоры. Он решил, что когда здание будет закрыто на ночь, он попробует проследить за проводом. Но сейчас, когда в здании было полно народу, этого нельзя было сделать. Инглиш сказал ему, что привратник Том Колумб был очень услужливым, и Леон решил навестить его прежде, чем приступить к работе.

Он нашел Тома Колумба в кочегарке, который старательно при помощи ножа раскалывал какой-то предмет.

Колумб, высокий крепыш, носил большие усы, и Леон сразу же догадался, что тот любит выпить. Его плешивый череп был украшен пыльной шляпой, а его жилет, который был расстегнут и держался на толстой позолоченной цепочке от часов, был покрыт пятнами от еды. Он с любопытством посмотрел на Леона и кивнул головой.

— Салют, — сказал он. — Чем могу быть полезен?

Леон подхватил стул и устроился на нем.

— У меня язва, — сказал он. — Каждый день в полдень я принимаю виски. К несчастью, я не люблю пить в одиночку, так как одиночество приближает к себе смерть. Я подумал, что, может быть, вы составите мне компанию, но если вы не пьете, то не стесняйтесь и скажите мне прямо.

Колумб положил свое дерево и нагнулся вперед.

— Вы постучали в правильную дверь, старина. Но скажите мне, неужели это правда, что виски может принести пользу при язве?

Леон достал из кармана флакон «Джонни Уокер» и потряс им на вытянутой руке.

— Нужно уметь пользоваться этим лекарством, — сказал он. — Я, если не дам своей язве то, что она хочет, она не покинет меня. А виски мне очень полезно, вот я и пью его. У вас есть стакан или два?

Колумб отыскал на этажерке два картонных стакана.

— У меня нет ничего лучше, — сказал он, в виде извинения и дуя на стаканы, чтобы