прилетела в КГБ, вторая прилетела в партком, а третья прилетела в ректорат. Мне дали ее прочесть. Пишет директор Дворца культуры «Красный выборжец»: «На сцену выбежал лохматый парень…» Я был лохматый.

– Никогда такого не было.

А. Р.: Перестань, ты меня поздно встретил. Никаких секретов от народа – я начал лысеть в 23 года, причем быстро и сразу. «На сцену выскочил лохматый парень и начал выкрикивать в зал: «Мне не нужна Москва!»

– Это точно ты?

А. Р.: Все вы знаете эту песню «Мне не нужна Москва, мне не нужна Одесса, видеть бы мне дома в белых ночей завесе» – объяснился в любви к родному городу, но он отдельно выдернул. Поэтому, естественно, такие бумаги приходили, по этим бумагам разбирались. Кто разбирался – две организации: Комитет государственной безопасности и Отдел борьбы с хищениями социалистической собственности за так называемые «квартирники» безналоговые и прочие, прочие вещи.

– Вы сдали деньги? Так, на всякий случай…

А. Р.: Я очень люблю вспоминать – когда я начал профессионально работать, они всегда приходили и говорили, что вот это не надо петь, это не надо. Мне в одном городе запрещали петь – выгнали из города, потому что секретарю обкома не понравилась «Стрелять так стрелять». Я говорю: «Я стреляю уток, а вы кого?» В другом городе меня убрали, сказали: «Не надо нам этих белогвардейщин!» Имелась в виду «Только шашка казаку в степи подруга». Или «Вальс 37-го года»: «Не надо этих песен, пожалуйста». – «Вы кто?» – «Я инструктор такой-то». – «Не вопрос, вот вам авторучка, вот бумага. И я точно знаю, что XX съезд партии у нас никто не отменял – у меня в Высшей школе была пятерка по истории КПСС. Так что вы напишите, что я, инструктор такой-то, запрещаю такому-то такому петь такую-то песню по таким-то соображениям…» Он говорит: «Нет, я так вопрос не ставил…» – «Ну тогда всего вам доброго».

(Песня «На закате».)

– Хочу вам сказать – у меня есть близкий друган, преступник, сидит в тюрьме. Каждую субботу они всей камерой смотрят по телевизору наш «Квартирник». Я думаю, что, когда мы покажем Саню и команду, вся камера будет плакать. Это я к тому, что я знаю, что ты достаточно часто играешь по тюрьмам и прочее, и прочее, и какие-то подшефные там у тебя есть.

А. Р.: Там живут люди. Я не пою для кого-то определенного… Когда я захожу в зону и встречаюсь с людьми, вы знаете, какой бы статьи ни было в зале, вот эту статью из зала убирают, а остальное – это люди. И люди должны слушать музыку, песни, читать стихи, книги, романы и так далее, им нельзя ни в коем случае отказывать тянуться к чему-то свободному, тому, чего они лишены. Я считаю это своим долгом, и когда у меня есть возможность, то делаю это часто и с удовольствием. И это одна закрытая тема. А что еще у нас есть закрытое? Это армия и флот, служивые люди. Я часто выступаю в самых разных частях. Я сам флотский человек, и по военно-учетной специальности корабельный врач, поэтому у меня много песен, посвященных морю, и не было ни одной лирической. Это неправильно, потому что моряки и любовь – это вообще неотъемлемые и неразделимые вещи. Ко Дню Военно-морского флота я написал песню, которая так и называется: «Матросская лирическая».

(Песня «Матросская лирическая».)

А. Р.: Вообще, когда меня спрашивают, в каком жанре вы трудитесь, я всегда отвечаю: «Мой жанр – Розенбаум, потому что я многоформный». Вот спросите. Я вроде рокер – спросите рокеров: «Наш парень!» Женька знает. А многие скажут: «Да что рокер – не знаем, симфонист!» У меня много симфонического, полусимфонического в музыке, рояль особенно. Спросите: «Наш, симфонист?» – «Да нет, конечно». Народники скажут? Да я просто живу вместе с ними очень часто, с народниками, очень часто на гастролях, делаю для них много, но они скажут: «Нет». Поэтому меня невозможно определить. Барды меня никогда к себе не возьмут, потому что с «Вальсом-бостон» какой я бард…

– Сашка, у тебя свитер тонкий, в барды берут только с толстыми свитерами, я вчера это видел.

А. Р.: Я сейчас не об этом. Я сейчас буду петь песню. В конце 60-х до середины 70-х, как мы помним, было время хиппи, появились Джанбэз, Питер, Полон Мэрис прекрасно запели, Боб Дилан запел во весь голос именно тогда, с 60-х годов, сейчас лауреат Нобелевской премии по литературе – первый музыкант удостоен такой награды. У нас это была Жанна Бичевская. Ну и мы поигрывали, так сказать. Я вам сейчас спою песню такого вудстоковского направления, она называется – как она может называться? Конечно, «Пусть так будет», что в переводе на английский означает Let it be.

(Песня «Пусть так будет».)

– Я думаю, что, наверное, Саня – первый бард. Хотя нет, наверное, не бард. А вот, слушай, я действительно вспомнил, как тебя назвать – наверное, музыкант. Александр Розенбаум – просто музыкант!

А. Р.: Я прочту стихотворение, которое всегда читаю, когда заходит об этом речь:

Какой глупец сказал, что песня – это стих! 

Какой невежда музыку возвысил! 

Кто так унизил песенную мысль

В своих речах напыщенно-пустых! 

И я, забывшись в песенном бреду, 

Как заклинанье повторяю снова, 

Что музыкант лишь тот, кто слышит слово, 

Поэт лишь тот, кто с музыкой в ладу. 

(Песня «Ночной кабак».)

– У меня, кстати, ввиду того, что я все-таки говорящая голова, как-никак, то у меня есть список песен. У каждого битла есть свой Yesterday. Сашка-то из битлов, и сейчас он сыграет песню, от которой вы все умрете – даже я умру, она не была запланирована.

А. Р.: Знаете, перед концертом, как раз когда Женька попросил меня эту песню спеть…

– Я о людях заботился, о вас, родные…

А. Р.: Я понимаю. Как-то возвращался после концерта из Кремля, я как раз снимал квартиру недалеко, поднимаюсь на четвертый этаж, мне открывают двери и говорят: «Сейчас прошли два дяди, один другому говорит: «Смотри, Розенбаум при параде, наверное, с работы приехал». Второй говорит: «Хорошая у него работа – 30 лет одну и ту же песню поет». Вы знаете, вот есть песни типа «Шанхай-блюз»…

– Саня, не надо завидовать.

А. Р.: …я сейчас буду свой «Шанхай-блюз» петь. Наоборот, я же в превосходной степени! Подожди, я же хочу досказать. Представьте, вот то, что я сейчас буду петь, написано в 1981 году! И, конечно, все время говоришь редакторам: «Что, другого нет? У меня тысяча песен написано, что вы гоняете все одно и то же?!» Но Антонов Юра – значит, «Крыша дома своего», Маргулис – значит, «Шанхай-блюз», Лоза – значит, «Плот». Они приводят железный аргумент: «Народ любит». Ну, что делать, они для народа работают…

(Песни «Вальс-бостон», «Марш музыкантского спецназа».)

Как много мыслей бродит в голове. 

Я об одну споткнулся в понедельник:

По-русски «ЛАВ» читается «лове». 

Желаю вам любви и много денег!

Михаил Жванецкий

«Михаил Жванецкий – непростецкий! Идея замешать его тексты с музыкой появилась у меня давно. В какой-то из моих дней рождений я со своими друганами-музыкантами прошелся по зарубежной классике и был поражен реакцией Михалыча на то бесчинство, которое мы устроили в мастерской моей жены. Народу было человек 30, но восторг, исходящий от них, был