— А, ну теперь все ясно, — усмехнулся декан.

— Да-а-а, стало быть, это Маренушка тебя «наградила», — хмыкнул комендант общежития.

Не видела причин отрицать очевидное и потому согласно кивнула.

— Влипла, — улыбнулся декан. После чего развернулся и направился к выходу.

— Э-э-э… — начал было комендант. — Да как же… Да они ж ее… Да…

— Разберется, — безразлично парировал выходящий декан. — Не проклянет, так плюнет.

И он ушел. Осталась я с чувством грандиозной подставы в душе, метла — с чувством абсолютного отсутствия стыда и совести и черт, Прыгачес С., — с меховыми трусами. И вот я, не выдержав, с нескрываемым любопытством спросила:

— Слушайте, а трусы вам зачем?

Черт после моего вопроса побагровел и прорычал:

— А вам, Григорьева, зачем?

— Э… эм… чтобы были, — нашлась с ответом я.

— Вот-вот, — гневно глядя на меня, пробормотал черт.

— Да, но у нас-то они для приличия, — продолжила я изыскания на тему меховой детали чертового гардероба.

Черт, прищурившись, прошипел:

— Видел я ваше «приличие», такое «приличие» не то что людям, чертям стыдно показывать!

Как-то невольно поправила юбку, натягивая пониже, и продолжила:

— Но у меня-то они под одеждой спрятаны, а вы непонятно с чего под свою шерсть их маскируете…

— Григорьева! — вопль черта не дал договорить.

А я что, я только спросила, ну ведь действительно странно это…

— Штаны это! — продолжал орать комендант. — Короткие штаны! А меховые, потому что мы свой народ уважаем и одеваемся в соответствии с традициями!

Традиционные трусы — звучит гордо.

— Хватит ржать! — взревел черт, нервно ударяя хвостом по столу.

— Да что вы, милейший, я даже не улыбаюсь, — попыталась заверить собеседника.

Но таки он был прав — просто традиционные тру… ладно, штаны, но все равно весело же, и ухохатывалась не только я, метлу тоже сотрясала характерная дрожь.

Глядя на все это, Прыгачес психанул и прошипел:

— В общем, так, Григорьева, на первом этаже шестая и седьмая комнаты загажены так, что в них жить невозможно, вот иди и разберись! Пошла, я сказал!

И я пошла, точнее, мы с метлой пошли. Да мы побежали просто, чтобы, едва выйдя в коридор и закрыв двери, поспешить отойти подальше прежде, чем меня разберет хохот.

Но стоило мне оглядеться… и смех погиб в зародыше.

Потому что здесь было так грязно! Вот просто до ужаса грязно! Пол оказался липким, причем настолько, что каблуки прилипали. Стены грязные, обшарпанные, со следами еды, когтей и пятен, о происхождении которых даже думать не хотелось. И с трудом угадывалось, что когда-то пол был черным, а стены красными, потому что сейчас и то и другое представляло собой пятнистый натюрморт с гнилыми огрызками яблок, окурками, ошметками еды, битой посудой и шматами грязи повсюду!

Ужас!

Нет, не так, а — ужас-ужас-ужас-ужас!

И ко всему прочему тут — воняло. Дико. Непередаваемо дико, причем парфюмом. Таким горьким мужским парфюмом, от которого глаза резало. И вонь становилась все сильнее, и сильнее, и…

— Вот ты и попалась, козочка моя, — прошептал кто-то, обнимая меня сзади за… грудь.

Слава духам — это оказалась не постоянная вонь, а статичная. В смысле это не тут так воняет, это черт!

Недолго думая, крутанула метлу и ткнула черенком назад. Сзади взвыли, мгновенно высвобождая ведьминскую грудь и с глухим стоном оседая на пол. Повернулась — тот самый черт в алой рубашке, которому меня коварный Топтыгин завместо Машеньки отправил.

— М-м-машун-ня, — заныл Арсан как-его-там, — козочка моя, за что?

Метла непроизвольно вскинулась и треснула черта повторно.

— Твою ж..! — взревел черт.

Ну и метла… Даже не ожидала подобной кровожадности от магического предмета, но от тотального избиения черта спасла лишь моя твердая рука. И вот уже потом, когда матерящийся черт вскочил на ноги и грозно двинулся на меня, я соизволила сообщить:

— Староста чертового общежития Григорьева.

— Что? — не осознал он.

В этот момент с потолка что-то шмякнулось на пол. Черт, сразу видно, что именно он здесь живет, привычно отошел в сторону, избегая столкновения, я воззрилась на нечто склизкое, вонючее, заплесневелое.

— Слушай, — я продолжала внимательно рассматривать свалившееся, — а что, у вас тут вообще не убираются?

— А зачем? — хмыкнул Арсан. — Нам лень.

Мне вспомнилась башня, в которой меня поселили, и возник вопрос:

— А кто вообще убираться должен?

— Дежурные, — последовал ответ.

И мне все сразу стало ясно. Просто какие с чертей уборщики? Ну, собственно, здесь наглядно и было видно, какие.

Не обращая больше внимания на черта, которому меня Топтыгин в подарок пообещал, я направилась по грязному коридору до лестницы, там замерла — духи свидетели, спуститься здесь, не свалившись, было бы подвигом. И потому мне не оставалось ничего другого, кроме как устроиться на метле и сказать волшебное:

— В печь суну.

Метла как миленькая тут же исполнила свой долг по доставлению ведьмы на первый этаж.

Так вот, только здесь я поняла, что на втором еще было относительно чисто! Потому что на первом оказалась просто помойка! Горы, реально горы мусора! Вонь несусветная! Занавески… уже точно не занавески. С потолка чуть ли не течет! Стены в потеках… страшно представить, от чего. И да — вонь внезапно начала усиливаться. Обернулась — так и есть, Арсан подбирается ближе. И ладно бы только Арсан — из открытых дверей вдруг, втягивая носами воздух, потянулись черти!

— Ух ты, ведьма! — заявил один из низших, то есть рожки, хвост, копыта и трусы меховые в наличии.

— Какие ножки, — дергая пятачком, заметил второй.

Я просто на метле сидела, так и не рискнув ступить на пол.

— Корсетик славный, — добавил третий, подбираясь поближе.

— Это моя, — сообщил всем Арсан.

И я испытала нечто сродни благодарности, потому как черти перестали ко мне подтягиваться и остановились.

— Так у вас, боевиков, второй этаж. Ты чего, ее к нам на экскурсию привел или похвастать? — раздался густой бас.

Я повернулась на голос — данный черт был огромен. Как шесть сородичей разом. Плечи ого-го, рога — ой, мама, клыки — ух, где мои тапки, и глазищи кровью налитые. Но это все как-то не вдохновило, а вот номер над дверью «6» — он да, привлек внимание. Тронув метлу, я направила ее к комнате и затормозила шагах в десяти, потому что оттуда воняло просто убийственно.