Потом на головы людей мягко упала тьма…

Она никогда не думала, что начнёт скучать по мужу на второй день после того, как он ступил на борт «Феникса» и фрегат умчался к далёкой чёрной дыре, таившей смертельную опасность для всего живого.

«Феникс» – безупречное творение параметрического дизайна и фрактальной геометрии, всплыл над ледяными торосами Энцелада и тут же исчез, в то время как провожавшие корабль люди в центре управления базы «Сокола» ещё какое-то время смотрели на звёздный полог, пересечённый дугой Млечного Пути.

Сутки Ярослава провела на Земле, с родными, жившими на Камчатке в купольном городке Восточный. Перебирала свои вещи, сортировала, что-то выбрасывала, что-то присоединяла к «коллекции детской памяти», удерживающей всё самое позитивное, доброе и светлое, что подарила ей школа (она училась не в новомодном коучинге, практически на удалёнке, а в традиционном учебном кластере с традиционными живыми учителями). Потом под вечер с бывшим Командором Федеральной Погранслужбы связался Грымов, обсудил с Ярославой план действий, и наутро она отбыла в Таиланд, чтобы вместе с Ани Сантой, секретарём Комбеза, начать поиск шпионов ядран, пустивших корни чуть ли не во всех спецслужбах Земли.

Понятно было, что зомбирующую аппаратуру доставил в Солнечную систему «Геодар», весь экипаж которого был захвачен у чёрной дыры и перепрограммирован. Но по прибытии в систему космолёт перешёл в руки федералов ФСБ под прикрытием решения Всеземного Комитета безопасности «выяснить все обстоятельства вооружённого конфликта с представителями цивилизаций Великого Кольца в ядре Галактики», и российскую контрразведку Коскор отстранили от участия в этом непростом деле.

Правда, сексоты Коскора и «Сокола» тоже не сидели на пятой точке и держали ситуацию под контролем, участвуя под прикрытием почти во всех операциях земной ФСБ, поэтому «соколята» Грымова знали многое из того, что планировали запрограммированные резидентом ядран сотрудники Службы. Самой главной задачей новой контрразведывательной операции было выявление и захват этого резидента и его пособников. Вторая фаза должна была определить планы резидентуры, третья – ликвидировать всю сеть.

А на второй день Ярослава, проснувшись утром одна в знаменитой гостинице Бангкока «Три моря» высотой в полтора километра, где селились в основном высокопоставленные службисты Федерального Правительства, олигархи и сотрудники спецслужб, вдруг почувствовала такую острую тоску, что разрыдалась, уткнувшись лицом в подушку.

– Руслан, милый, – прошептала она, борясь с рыданиями, – возвращайся скорей! Я долго одна не выдержу!

Защитник женщины, играющий роль секретаря, уловив её эмоции, послал в мозг успокаивающее нервное колебание, но она одёрнула его мысленно:

«Не смей! Не вмешивайся! Дай поплакать!»

Терафим притих (его имплант – маленький чип размером с ноготь, был вшит под кожу на виске), давно став частью мозга, частью тела, одним из дополнительных органов чувств. И в этом не было ничего удивительного. В начале двадцать четвёртого века люди, по сути, превратились в киборгов, легко заменяя биосистемы организма на импланты. Они и до того были генетическими химерами, по словам Всеволода Шапиро, то есть одновременно и святыми, и грешниками, поборниками истины и лицемерами, но не потому, что человечество не смогло достичь нравственных или идеологических высот, а в силу особенностей происхождения вида в течение миллионов лет биологической эволюции. Однако, как только человек научился выращивать органы и вживлять импланты, он и вовсе превратился в заложника инстинктов, отметающих какую бы то ни было культуру. Сила, которая некогда вывела социальное человеческое поведение на уровень высокотехнологичной достаточности, то есть многоуровневый отбор, перестала вносить в наследственную основу разнообразие и тягу к знанию, сохранив лишь стремление к конкурентному преимуществу. Очень большое влияние на поведение масс теперь оказывало машинно-компьютерное окружение. Древний и лживый, как Библия, лозунг: «От каждого по способностям, каждому по потребностям», – взращивающий иждивенцев и лентяев, неожиданно одержал верх, но не привёл ко всеобщему равенству и счастью. Лжецов и властолюбцев не убавилось, зато число «лишних» людей увеличилось до катастрофических масштабов, и в космос теперь летели не ради познания его тайн, а ради создания комфортных ниш и власти над всем живым. Хотя и сохранились институты «по интересам», где работали энтузиасты, толкающие прогресс и создающие новые знания. Но негативных кластеров было, увы, больше.

К этому времени много что изменилось в поведении больших человеческих масс и в общем социуме.

Медицина стала искусством, создавая класс «совершенных» людей, пытавшихся перещеголять друг друга наличием имплантов и искусственных органов.

Кинофильмы с присутствием давно умерших актёров, а то и вовсе без актёров, виртуально созданные, стали обычной вещью, передаваемые кому угодно с полным эффектом присутствия и с десятками финальных вариантов по желанию зрителей. По сути, фильмы стали играми, как и книги, читать которые теперь не было необходимости: их можно было проживать как свою собственную жизнь.

Ушли в небытие и писатели как таковые. Теперь сменившие их врайтеры «писали» сразу видеоистории, пользуясь мощными театральными кванками, легко превращавшими обычных людей в «литературных гениев», и эти «шедевры» можно было подключить напрямую к сознанию людей, жаждущих удовольствий.

При этом кинотеатры, как ни странно, не исчезли (книги тоже), превратившись в настоящие эйдетические игровые полигоны, хотя каждый желающий (при наличии средств, разумеется) мог сделать у себя дома домашний кинотеатр либо домашнюю киностудию.

Что же касается актёров, то их почти стопроцентно заменили программы, и каждый зритель мог выбрать главным героем любого знаменитого артиста, творческого деятеля, политика либо своего родственника.

В моду вошла «тройная» живопись: художники с помощью компьютерных программ писали картины тремя видами красок, получая не один пейзаж, а три: в обычном освещении – один, в инфракрасном – другой, в ультрафиолете – третий.

Кроме того, стали популярными и «делико-лайфы» – развёртка существующих картин. При желании зритель мог «войти» в картину (компьютеры дописывали объём и детали) и «жить» там какое-то время. У родителей Ярославы висели на стенах два таких ДЛ-пейзажа: «Поле» Шишкина и «Лес» Констебля. Ярослава в детстве не раз «уходила» в них, ощущая восторг, грусть или тёплое послевкусие от удивительной земной природы.

Поплакав, она постояла на веранде отеля, глядя с высоты километра на залив, но звонок мобильного «спрута» (эта сеть работала через скайп) позвал её в номер.

Мысленная команда развернула виом[13].

По консорт-линии звонил Грымов, выглядевший, как всегда, подтянутым, внимательным и серьёзным.

– Доброе утро, Ваше Высочайшее Поклонство. Как спалось?