в начале…

– Либо?..

– Либо завязка была в конце, и тоже тяжёлая. В общем, есть ощущение, что знаю я тебя хорошо и разного.

– Да вот и мне ты как бы не чужая. Может, поэтому я тебя и почувствовал?

– Может быть.

– А дальше как?

– Твоих воплощений мы не знаем…

– Давай с твоего последнего!

– В том-то и штука, что последнее от меня закрыто.

– То есть ты совсем не знаешь, где и когда это было?

– Когда? Примерно двести, двести двадцать лет назад.

– А где – известно?

– Нет.

– Если отследить конец не получается, – давай ближе к началу.

– Ещё бы знать: на какой линии завязка?

– А что, разные линии бывают?

– Да. Может – по линии крови, ну, то есть гена или рода…

– А ещё?

– А может, по линии того, что называют душой.

– Называют? А что, на самом деле – она не душа?

– Душа, душа.

– Я правильно понимаю, что теоретически можно в будущем встретиться с частью себя по другой линии?

– Как-то ты подозрительно быстро схватываешь.

– И о чём, по-твоему, это говорит?

– Пока не знаю.

– А другие линии есть?

– С этими бы разобраться.

– Ну, давай разбирайся, я вряд ли чем смогу помочь.

– Это понятно: тебе торопиться нет смысла.

– А тебе?

– А мне – есть.

– Ты же вроде собиралась «воспользоваться случаем».

– Передумала. Предчувствие у меня нехорошее.

– У проводников бывают предчувствия?

– Не цепляйся к словам. Ну, не предчувствия, а… Не знаю я, как это назвать. Может, и похуже, чем…

– Чем что?

– Полежи, я опять отключусь…

* * *

– Мама, входи! Что ты стоишь за дверью?

– Хотела тебе сказать… Нина звонила…

– Зачем?

– Сказала, что ты можешь сдать экзамены сразу за два семестра, она узнавала. И ещё: спрашивала, можно ли ей прийти?

– Если бы действительно хотела, давно бы пришла и без всякого разрешения.

– Жёсткий ты… Не так это просто.

– Какой есть.

– Может…

– Нет!

– Давай, укол поставлю.

– Ты же знаешь: я сам могу.

– Знаю. Только ты иногда затягиваешь.

– Обещаю: в этот раз сделаю всё как надо.

– Я – в магазин.

– Сходи, конечно…

– Может…

– Мам, мне ничего не нужно.

* * *

– Ну и чего ты не объявляешься? Ты же здесь?

– Здесь, здесь.

– С кем-то встречалась?

– С чего ты взял?

– Холодком каким-то веет от тебя: или с кем-то встречалась, или кто-то ещё с тобой рядом.

– Нет здесь никого больше.

– Значит – первое.

– Ну да, да, встречалась!..

– А почему скрыть хотела? Плохие новости?

– Как сказать…

– Туманно выражаешься.

– Тебе не кажется, что ты много на себя берёшь? Вообще-то – это я за тобой пришла, а не наоборот.

– Ну, вот он – «я», забирай!

– Ты же вроде не торопился, «помучиться» хотел.

– Раздумал. Устал я вдруг чего-то…

– Укол поставь.

– Думаешь – надо?

– Поставь.

– А ты можешь… сама… вместо укола?

– Я не пробовала.

– Так попробуй.

– М-м-м…

– Боишься?

– Да.

– Боишься, что навредишь? Или что инструкцию нарушишь?

– Ну, навредить тебе трудно.

– А себе?

– Себе – вполне возможно.

– Будешь пробовать?

– Да.

– Почему?

– Не знаю… Не могу объяснить…

– Ты чего-нибудь делаешь? Ничего не чувствую. Вернее, чувствую, как мне всё хуже становится.

– Боль?

– Да.

– Расслабься, не думай ни о чём.

– Легко сказать.

– Сделать тоже несложно… Перед тобой океан: чёрный, пустой… Если погрузишься – никого и никогда больше не увидишь. Будешь жить вечно, в полном безмолвии, один… Что ты чувствуешь?

– Ужас!!!

– Вот с этим ужасом и погружайся.

– А-а-а-а-а!..

* * *

– Вернулся?

– Да…

– Что-то голос хрипловат.

– Как ты смогла меня уговорить?

– Я предложила, ты принял решение. Что чувствуешь?

– Как будто в крови пузырьки… Кипит…

– Везде одинаково?

– Нет, в одном месте горяче́е…

– Болит?

– Нет. А надолго хватит?

– Не знаю, не от меня зависит.

– Зачем делала?

– Ты уже задавал этот вопрос… Как будто долг на мне висел. То ли перед тобой, то ли как-то с тобой связано. Отдала – и легче стало. Заодно и завязку нашла. А там, похоже, за тобой долг.

– Ты, значит, меня туда бросила, чтобы завязку найти?

– Не могла я тебя «туда бросить» без твоего внутреннего согласия.

– Как-то я сильно тебе доверился, надо быть осторожнее.

– Поздно спохватился. Ладно. Может, ещё благодарить будешь.

– Это вряд ли.

– Неинтересно про завязку?

– Подожди, не отошёл ещё… А сама-то ты «там» была?

– Нет.

– На других, значит, эксперименты ставишь.

– Не на «других», а на тебе конкретно.

– Спасибо.

– Пользуйся на здоровье.

– Может, мне какая-нибудь поблажка выйдет за пережитое?

– Ага, ожил значит! Торгуешься.

– Знаешь, после «того» – жизнь как-то больше ценишь… любую…

– Ну вот и хорошо…

– Ладно… Что там с завязкой?

– Жарко… Сухо… Солнце как с ума сошло… Вокруг – камень: каменный двор, каменные стены… Крики, кровь. Везде кровь, ручьи крови. Я поскользнулась, упала… Солнце скрылось… Нет, его закрыли, солнце закрыли! Кто-то страшный закрыл солнце…

Он стучится, он во мне – ребёнок, он стучится, просится наружу!..

Чёрная морда, оскал зубов, глаза с кровью… Лошадь, это лошадь, но она безумна! Всадник, на ней всадник. Светлые волосы, голубые глаза… Он наклоняется, он видит, что я беременна, ребёнок стучится, хочет выползти…

Всадник опускает копьё и бьёт туда, в живот, в ребёнка… Копьё пробивает голову, ребёнок дёрнулся и замер… Всадник смеётся, он счастлив. У него лицо ангела, счастливого ангела. Он поднимает копьё, кровь с острия капает мне на лицо. Он застыл, он размышляет… Он не хочет бить в лицо, у меня красивое лицо… Он отводит остриё и бьёт в сердце… Ты это видел?

– Да. Не с самого начала, но видел.

– Вспомнил?

– Да. Иерусалим. Я был в войске Роберта Нормандского.

– Совсем юный: лет семнадцать или восемнадцать.

– Девятнадцать. В тот день мне исполнилось девятнадцать…

– Праздновал, значит?

– Да, и был счастлив. Во мне это и сейчас есть, эта черта: я не могу ломать красивое… И когда хотел уйти – нерешённым оставался вопрос: как же сделать так, чтобы всё было красиво?

– Не верил в другой исход?

– Ты же пришла… И что: эта лента будет преследовать меня неизвестно сколько времени?

– Не только эта.

– Почти тысяча лет…

– Да, больше девятисот. Вспомнил имя?

– Жан… Меня звали Жан?

– Я своё не могу вспомнить.

– Наверное, тебе это уже не нужно?

– Вибрация имени? Может быть… А может, указание на то, что теперь – твой ход.

– А эта самая вибрация помогает вспомнить только «ту» жизнь?

– В основном – да, но может цеплять другую, связанную с этой наиболее сильной причинно-следственной линией.

– Мой ход… И как его начать, этот ход?

– Чем проще, тем лучше. Там, на этом месте – густое поле, густое и