— Поверь, детка, я действительно готов жениться на тебе и надеюсь, ты не считаешь меня дряхлым, вонючим стариком. Думаю, в настоящее время это самый лучший выбор дальнейшей судьбы.

Генриетта нахмурилась:

— Не могу сказать, что я не благодарна вам, но не пойму, почему, если это не жалость, вы сделали такое предложение.

Дэниел присел на широкий подоконник, подумав, что он вполне может продолжать разговор и в присутствии Уилла.

— Я вдовец вот уже четыре года, — сказал он. — Мне одиноко, и я хочу снова жениться. Моим дочерям нужна забота матери и дружеское общение. Ты молода, Генриетта, но не слишком. — Неожиданно он улыбнулся. — Разве не ты говорила, что хочешь найти место воспитательницы?

— Да, но вы сказали, что нанять такую, как я, может только сумасшедший, — возразила она.

— А ты сказала, что я не знаю тебя, — напомнил Дэниел тихим голосом. — Теперь мы знакомы ближе, и я надеюсь в дальнейшем узнать тебя еще лучше. — Он долго и неотрывно смотрел на нее, читая мысли, которые отражались в глубине искренних карих глаз. — Я честен с тобой, — сказал он наконец. — И рассчитываю на такую же честность с твоей стороны. Неужели мысль о браке со мной неприятна тебе?

Генриетта опустила глаза. Щеки ее слегка порозовели, когда она вспомнила, как часто смущалась в его присутствии, как странно напрягалось ее тело, когда он касался ее или улыбался ей, и вот теперь она может стать его женой и матерью его детей. Он не должен сожалеть об этой сделке.

Она встретила его настойчивый взгляд.

— Мне это вовсе не неприятно, сэр. Я постараюсь стать такой, какой вы хотите, чтобы я была.

— Нет, — тихо сказал он, — я хочу, чтобы ты оставалась такой, какая есть.

Генриетта нерешительно улыбнулась:

— Но ведь я ненадежное, легкомысленное создание, сэр. Спросите Уилла.

Уиллу стало намного легче.

— Это действительно так, но моя мать говорит, что тебе нужен только хороший муж, и ты станешь вполне приличной женщиной.

— Твоя мать так говорила? — Генриетта была потрясена.

— Да, — подтвердил Уилл. — Она также говорила, что я не гожусь тебе в мужья.

Дэниел разразился смехом. Лицо Генриетты выражало негодование, а Уилл сидел с такой физиономией, как будто только что сообщил откровения оракула.

— Вы самая нелепая пара детей, — сказал Дэниел. — Уилл, ты понадобишься нам в качестве свидетеля. Ты можешь встать?

— Это надо прямо сейчас? — испуганно спросила Генриетта.

— Нет смысла медлить, — тихо сказал Дэниел.

— Да, пожалуй. — На лице девушки промелькнула тень грусти, затем она оживленно тряхнула головой. — Мой отец хочет вернуться домой как можно скорее.

От взгляда Дэниела не ускользнуло выражение тоски на лице Генриетты, и он догадывался о причине. Любая девушка мечтает о великолепном, торжественном венчании с флейтами и барабанами, свадебным столом и поздравлениями. Хотя парламент и объявил незаконным брак, который не был зарегистрирован мировым судьей и заключался в церкви, многие все-таки тайно соблюдали церковные обряды и устраивали соответствующие церемонии. Но в данном случае брак становился поспешным, заурядным делом. Отец избавлялся от непокорной дочери без особых хлопот и затрат.

— Тогда приготовься, — сказал Дэниел. — Я разузнаю, где находится ближайший судья.

Хозяин сообщил, что контора судьи Хейзлмира расположена в двух шагах отсюда, на Боулдер-стрит, под вывеской, на которой изображено гусиное перо. Сначала они пообедали, чувствуя взаимную неловкость, так как, казалось, никто не знал, о чем говорить при данных обстоятельствах. Генриетта нехотя ковыряла в тарелке, хотя аппетит Уилла ничуть не пострадал, несмотря на распухший подбородок. Сэр Джеральд тоже ел очень много, так как обед был не за его счет, а Дэниел мрачно размышлял о взятом на себя денежном обязательстве в то время, как парламент наверняка обложил его крупным штрафом за поддержку потерпевших поражение роялистов.

В судебной конторе он принял на себя долг в пятьсот фунтов, который сэр Джеральд Эшби из Тэйма, графство Оксфордшир, должен был выплатить сэру Реджинальду Транту из Стипл Астона того же графства.

Судья Хейзлмир был суровым человеком с худым лицом и водянистыми глазами. Он исполнял свой долг с бесстрастной деловитостью. Держа в руках свод законов, составленный и утвержденный парламентом, судья спросил сэра Дэниела Драммонда, желает ли он взять в жены Генриетту Эшби. Сэр Дэниел, конечно, подтвердил свое

желание. Тогда судья повернулся к Генриетте:

— Желаете ли вы, госпожа Эшби, взять в мужья баронета Дэниела Драммонда?

Генриетта проглотила подступивший к горлу ком, откашлялась и облизала губы.

— Да, — ответила она.

— В таком случае, — сказал судья, — объявляю вас мужем и женой. Уплатите клерку пять шиллингов, и он выпишет вам свидетельство, заверенное мной, в том, что вы действительно состоите в браке перед лицом церкви и закона.

Таким образом, 27 сентября 1648 года Генриетта Эшби стала леди Драммонд, женой сэра Дэниела Драммонда, баронета из Глиб-Парка в Кренстоне, графство Кент.

— Пожалуй, я пойду спать. — Уилл глубоко зевнул и потянулся.

— Но еще рано, — запротестовала Генриетта, расставляя шашки на доске. — Давай сыграем еще партию.

Уилл выглядел озадаченным. Он взглянул в противоположную сторону гостиной, где у камина с книгой на коленях сидел сэр Дэниел. Для только что женившегося человека он казался Уиллу слишком спокойным. И Генриетта вела себя так, будто в ее жизни не произошло ничего особенного. Уилл чувствовал себя неловко. Игра в трик-трак с невестой другого человека, когда приближалась брачная ночь, казалась ему неестественной.

— Нет, — сказал он, вставая. — Уже поздно, и я устал. Наверное, ты тоже. — Последнее замечание сопровождалось многозначительным взглядом.

Генриетта нахмурилась:

— Я не чувствую себя особенно усталой, вероятно, потому, что утром долго лежала в постели.

— Ну, а я пойду спать, — твердо заявил Уилл. — И потому желаю тебе спокойной ночи. Спокойной ночи и вам, сэр.

— Но ты ведь увидишься с ним через минуту… — начала было Генриетта, но тут же смолкла и покраснела до корней волос. Она уставилась на доску и начала перебирать шашки.

— Спокойной ночи, Уилл, — тихо сказал Дэниел.

Дверь за Уиллом закрылась, и Дэниел неторопливо закрыл книгу, наблюдая за Генриеттой, которая все еще сидела, поглощенная шашками. Голова ее склонилась, открывая нежную, незащищенную шею над батистовым воротничком и белым шейным платком на темно-синем платье.

— Генриетта?

— Да. — Она повернула голову и посмотрела на него широко открытыми глазами.