Главное, что он может для них сделать, — это жениться на Джоан Шербрук. И пусть бы даже у нее были выпирающие, как у кролика, зубы, пусть бы она была столь же уродлива, сколь и богата, — это не имело ровно никакого значения. Ничто не имело значения, кроме победы над трусливыми Макферсонами и спасения замка Вир и всех остальных владений рода Кинроссов. Ему надо действовать быстро. Он попробовал было встать, но тут же снова упал на подушки, скрипя зубами от острой боли в бедре. В голове у него шумело. Что ж, когда Джоан в следующий раз предложит ему жениться на ней, он попросит, чтобы священник явился через пять минут.

Дуглас Шербрук медленно сложил прочитанное письмо и вложил его обратно в конверт.

Сначала он принялся шагать взад и вперед по библиотеке, потом остановился, опять извлек письмо из конверта и перечитал его. Большие, аккуратно выведенные печатные буквы, черные чернила. Письмо гласило:

«Лорд Нортклифф,

Колин Кинросс убил свою жену. Он женится на вашей сестре, а потом прикончит и ее. Можете в этом не сомневаться. Он безжалостен и не остановится ни перед чем, чтобы добиться своей цели. А его единственная цель — деньги».

Дуглас терпеть не мог подобных вещей. Анонимное обвинение, от которого приходишь в ярость, которому нисколько не веришь именно потому, что оно анонимно, и вместе с тем невольно чувствуешь, что оно заронило в твою душу семя сомнения, как бы хорошо ты ни относился к тому, против кого оно направлено. Час назад письмо принес какой-то уличный мальчишка, сказавший Дриннену, что один малый попросил его доставить письмишко милорду, живущему в этом шикарном доме.

Дриннен не стал спрашивать паренька, как выглядел тот малый. А жаль. Ясно только одно — это был мужчина. Дуглас скомкал письмо и снова начал ходить из угла в угол.

Колин быстро выздоравливал, и Синджен, на седьмом небе от счастья, желала выйти за него замуж в конце недели. Господи Иисусе, а ведь сегодня уже вторник!

Что же делать?

В глубине души Дуглас был убежден, что Синджен нисколько бы не смутилась, даже если бы автор письма обвинил Колина в том, что он самым гнусным образом истребил целый полк. Она бы просто не поверила. Она никогда этому не поверит. Скорее она ринется в бой против всей своей семьи.

Вот дьявольщина! Он понимал, что не может оставить без внимания эту анонимку, и потому, когда Аликс и Синджен ушли, чтобы привезти от мадам Жордан подвенечное платье Синджен, он не стал откладывать дело на потом, а сразу же отправился в спальню Колина.

Сегодня Колин уже был одет в свой собственный домашний халат, поскольку Финкл и несколько лакеев успели съездить к нему на квартиру, упаковать его одежду и доставить оба его чемодана в дом Шербруков. Когда Дуглас вошел в его комнату, он стоял возле кровати глядя на дверь.

— Вам нужна помощь? — спросил Дуглас, входя.

— Нет, благодарю вас. Я попытаюсь доказать себе, что могу трижды пройти эту комнату из конца в конец, ни разу не упав.

Дуглас рассмеялся:

— И сколько же раз вы уже прошли свой маршрут?

— Два, с пятиминутной передышкой. Но, похоже, что третий раз меня убьет.

— Сядьте, Колин. Я должен с вами поговорить.

Колин осторожно сел в кресло с подголовником, стоявшее около камина, морщась вытянул вперед ногу и начал ее тихонько массировать.

— Вы ведь ничего не сказали Джоан о моей ране?

— Нет, только жене, хотя я не понимаю, отчего вас так волнует, знает Синджен об этом или нет.

— Узнай она о том, что меня пырнули ножом, она бы страшно разъярилась и встревожилась и решила, что она этого так не оставит. Вполне может статься, что она наняла бы полицейского сыщика, чтобы он нашел и изловил того, кто посмел это сделать. Она могла бы даже поместить объявление в «Лондонской газете», обещающее вознаграждение за сведения, которые приведут к поимке негодяя. Она могла бы навредить самой себе. По-моему, если ей и нужна защита, то прежде всего от нее же самой.

Дуглас удивился.

— Вы знаете ее так недолго и уже… — Он покачал головой. — Да, именно так она бы и поступила. Иногда мне кажется, что даже Господь Бог не знает, что у нее на уме, пока она этого не сделает. Она настолько изобретательна, что вы и представить себе не можете.

— Чувствую, что скоро смогу.

— Расскажите мне, как вы получили эту рану.

Колин отвел глаза.

— Какой-то коротышка попытался ограбить меня. Я сшиб его с ног, и тогда он вдруг вытащил из-за голенища нож. Удар пришелся в бедро, потому что выше ему было не дотянуться.

— Вы прикончили его?

— Нет, но, наверное, зря, черт бы побрал эту каналью. Кстати, если бы он все-таки опустошил мой карман, то добыча ему досталась бы скудная. У меня с собой было не более двух гиней.

— Я только что получил письмо, в котором вас обвиняют в том, что вы убили свою жену.

Колин замер. «Он словно отгораживается от чего-то, — подумал Дуглас, — вероятно, от горя, а может быть, от чувства вины? Почем знать?» Колин смотрел мимо него на горящие в камине поленья.

— Письмо было без подписи, и принес его уличный мальчишка. Мне такие послания не по душе. Они омерзительны и по прочтении оставляют самое гадкое чувство.

Колин не ответил.

— В Лондоне никто и не подозревал, что вы уже были женаты.

— Я полагал, что это никого не касается.

— Когда она умерла?

— Незадолго до смерти моего брата, примерно шесть с половиной месяцев назад.

— Как это случилось?

У Колина засосало под ложечкой.

— Она упала со скалы и сломала себе шею.

— Это не вы ее столкнули?

Колин молчал, но его гневное молчание было красноречивее любых слов.

— Вы с ней о чем-то спорили? Наверное, она упала случайно?

— Я не убивал свою жену. И не стану убивать вашу сестру. Полагаю, тот, кто написал это письмо, предостерегал вас именно от этого.

— О да.

— Вы расскажете об этом Джоан?

Дуглас моргнул. Он все никак не мог привыкнуть к тому, что Колин называет Синджен этим дурацким именем — Джоан.

— Это мой долг. Хотя, разумеется, было бы лучше, если бы вы рассказали ей сами и, возможно, объяснили ей то, чего не хотите объяснить мне.

Колин хранил молчание. Вид у него был надменный и настороженный. Дуглас встал.

— Мне очень жаль, — сказал он. — Синджен — моя сестра, и я ее люблю. Мой долг — защищать ее. Она должна обо всем узнать, было бы несправедливо держать ее в неведении. Я убежден, что, прежде чем вы поженитесь, все сомнения должны быть сняты. Таково мое условие.

Колин по-прежнему молчал, потупившись. Он поднял взгляд лишь тогда, когда Дуглас Шербрук вышел, тихо затворив за собой дверь. Откинув голову на подголовник, он закрыл глаза и потер бедро. Шов чесался, кожа вокруг него была розовой. Стало быть, рана скоро заживет.