Кроме дорогих сердцу учителей и уважаемого ректора, на будущего выпускника смотрел грозный портрет бородатого и упитанного Альберта Третьего в толстой позолоченной оправе в полстены, а также упирающиеся в высокий потолок книжные шкафы вдоль всех других свободных стен. Томасу тут же захотелось хотя бы просмотреть названия на этих обветшавших корешках явно редких и интересных трудов, не говоря уж о большем. Попав в развитый Парфагон и быстро научившись хорошо и бегло читать, он постепенно, год за годом, с жадностью поглощал абсолютно все давно забытые Нильсом книги, которые были в его комнате. Он хотел узнать об этом мире как можно больше и перестать быть таким глупым деревенщиной, как его изначально все недруги обидно обзывали при первой же возможности. В итоге, он безвозвратно пристрастился к увлекательному чтению, и эта шелестящая бумажными страницами, всегда верная любовь больше никогда его не покидала, вне зависимости от его настроения и меняющихся увлечений.

– Лабораторную работу мы, конечно, принимаем, – начал своим писклявым голосом Ньюртон, с любопытством разглядывая крупный, хотя еще и не совсем рыцарский торс Томаса. – Правда, я бы на твоем месте попробовал что-нибудь иное.

– Спасибо! – глубоким довольным басом ответил улыбающийся Томас, хотя не совсем понял смысла второй фразы.

– Знаешь, это весьма удивительно, что тебе удалось достичь такой мутации, и что ты вообще можешь так хорошо сразить. Не напомнишь, кто были твои настоящие родители?

– Отец был очень известным охотником под Салепом, – гордо ответил бывший селянин, – а мама хлопотала дома по хозяйству.

– Странно… – ректор вопросительно посмотрел на сидящих рядом учителей, но те лишь улыбнулись, пожав плечами. – Очень странно.

– Я старался оправдать оказанное Парфагоном доверие.

– Похвально. Что ж, теперь расскажи нам все существующие на данный момент способы применения фазы, кроме анатомических и физиологических мутаций, что мы на тебе уже увидели, – важно произнес ректор и откинулся на спинку кожаного кресла, пристально смотря в глаза своего очередного выпускника, словно голодный филин на беспомощную полевку.

Наполнив свою широкую грудь воздухом с умиротворяющим специфическим ароматом стоящих на длинном подоконнике горшков с цветущей красной геранью, Томасу потребовалось не меньше десяти минут, чтобы только вкратце перечислить все способы применения фазы, которые он узнал на практике в Школе. Изучив техники перемещения и нахождения объектов в фазе еще в начальных классах, дети сразу приступали к путешествиям в ней по удивительным местам Селеции, бесконечному небосводу и лабиринтам времени. Затем они познали встречи с людьми в фазе, родственниками и друзьями, знаменитостями и историческими личностями, причем, не важно – живыми или мертвыми. Далее они углубились в относительно простые способы применения фазы для раскрытия творческих навыков, реализации явных и скрытых желаний, избавления от скованности в поведении и решения других тонких душевных проблем и недугов, а также развлечения и еще много чего другого. В старших классах Томасу также рассказали, что фазу можно использовать для получения новых знаний и решения нетривиальных задач, но этот раздел науки был скверно изучен, поэтому такими недоработанными техниками было строго запрещено пользоваться простым парфагонцам, дабы нечаянно не навредить себе и окружающим.

Удовлетворившись точным ответом, учителя спросили Томаса о всех методах и техниках создания состояния фазы, другими словами, о способах входа в нее. Ввиду того, что ему было сложнее других освоить фазу сразу по многим причинам, эту тему он наверняка знал лучше всех иных учеников Школы. Сначала он рассказал о непрямом методе, когда различные алгоритмы техник применяются на пробуждении. Именно таким образом у него получилось попасть в фазу в первый раз. Потом он объяснил прямой метод, осуществляемый без сна, который ему до сих пор давался сложнее всего, впрочем, как и многим другим. Далее Томас поведал о всех тонкостях техник осознания во сне, что тоже считалось одним из вариантов достижения фазы. Закончил же он свой ответ перечислением всех неавтономных способов, включая различные механизмы, разнообразные вспомогательные растительные вещества и даже используемую в самых редких случаях работу в паре с партнером.

Затем еще около получаса, незаметно пролетевшего, словно считанные минуты, распаленный Томас воодушевленно рассказывал о техниках углубления и удержания фазы, перемещения и нахождения объектов в ней, парадоксальных принципах управления ее пространством и его удивительными свойствами. Наконец, спросив еще несколько хитрых вопросов, дотошный ректор все же удовлетворился исчерпывающими ответами:

– Хорошо, Томас Юрг, – смотря в бумаги, пропищал он, – а где ты сейчас находишься?

– У вас в кабинете.

– Томас! – не выдержала одна из учительниц.

– А! В фазе нахожусь.

– Да? Это почему же? – поднял глаза Ньюртон.

– Потому что мы всегда в одном и том же месте. Фаза – это та же повседневная реальность, но с отключенной стабильностью пространства и утерянной связью с другими людьми.

– То есть, прямо сейчас вокруг нас фаза?

– Да, но стабильная. Реальность без стабильности объектов – это фаза, которой мы обучались в Школе, а стабильная фаза – это привычная реальность, в которой мы сейчас находимся.

– Хорошо. Почти понятно объяснил, но учителем я бы тебе тоже не советовал быть. Ставим отлично?

Ньюртон посмотрел на учителей и затем поставил подпись в изобилующий пометками аттестат своего очередного выпускника.

– Спасибо, ректор!

– Вот твои документы, – протянул бумаги и свою худую руку утомленный Ньюртон. – Удачи!

– Спасибо еще раз! – пожал Томас его обмякшую руку, получив необходимую для зачисления в Рыцарскую академию оценку.

* * *

Ближе к обеду следующего дня, который выдался солнечным и ветреным, взволнованные Томас с Марией и Аленом стояли в синих выпускных мантиях и квадратных академических шапочках на главной площади Школы, ожидая праздничную речь ректора. Чуть в стороне за действом наблюдали счастливые родители выпускников и их близкие, в числе которых пришли порадоваться за Томаса не только Нильс и его сестра Маргарита, но и верный друг семьи Ричард. Как и полагается в таких торжественных случаях, гости были в лучших парадных костюмах, а привлекающие всеобщее внимание рыцари в начищенных доспехах и выстиранных синих накидках. По центру площади возвышалась украшенная душистыми весенними цветами скульптура Альберта Третьего. По ее периметру над головами были развешены разноцветные флажки, протянутые через кроны вековых дубов, колыхавшихся в порывах ветра, а над всем этим грозно нависало главное здание Школы с башней и флюгером.

Наконец, под пронзительные звуки фанфар на украшенный дорогими тканями невысокий помост поднялся Ньюртон в черном камзоле и такого же цвета колготках, облегающих его худые как спички ноги, обутые в модные черные туфли с длинным носком. Он еще сильнее прилизал свои волосы обслюнявленной расческой и подошел к деревянной трибуне, стоящей на фоне синих флагштоков с гербом Парфагона в виде двух пересекающихся колец: