— Мне не за чем узнавать тебя. Ты же скоро уедешь отсюда.

— Да, наверное, но ты не можешь винить меня за то, что я интересуюсь твоей жизнью, правда? И мне кажется, ты хочешь о чем-то меня спросить.

— Ты слишком высокого мнения о себе. Я не хочу ничего у тебя спрашивать. Я страстно желаю одного — чтобы ты оставил меня в покое как можно раньше. И, если это ускорит твой отъезд, я готова ответить на все твои вопросы, чтобы тебе больше нечего было у меня спрашивать. Я знаю обе религии — и отца, и матери. Но я выбрала тот путь, который мне больше по сердцу — Однако мне кажется, что я была ближе к Богу или к Великой Тайне, неважно, как называть эту высшую силу, в детстве. Наверное, возраст и мудрость дают человеку больше уважения к Богу.

Она посмотрела на открывающийся перед ними вид с любовью.

— Господь здесь. Светловолосый, — она уверенно продолжала. — Вселенная и есть его храм. Возможно, Он слышит достойного человека, обращающегося к Нему со скамьи в деревянном или каменном храме и окруженного толпой народа, — не знаю. Но я согласна с индейцами, которые считают, что вера — это глубоко личное и в ней участвуют только двое: человек и Бог. Я думаю, что, когда общаешься с Богом, надо быть одному. Поэтому индейская вера молчалива и индивидуальна. Живя здесь одна, я сумела узнать гораздо больше, чем можно высказать словами.

— Я никогда не задумывался над такими вещами, — признался Мэтт.

— Индейцы — глубоко религиозные люди, Светловолосый. Они считают, что на все происходящее в мире воля Божья, что все их радости и горести ниспосланы им свыше. За годы, проведенные здесь, я стала ближе их вере, чем раньше, когда была ребенком, я смогла лучше понять их внутренний мир. Надо быть мудрым, чтобы выжить в этих горах, но в то же время нельзя забывать, что только Бог обладает силой давать и забирать.

Мэтт сам никогда не был религиозным человеком. Его не воспитывали в религиозном духе, и он не получил соответствующего образования. Он даже ни разу не читал Библию. Мэтт не мог вспомнить, была ли она вообще у его матери. Он привык принимать решения и заботиться о себе сам и считал, что так и должно быть. Человек должен быть сообразительным и сильным, чтобы выжить; он даже и предположить не мог, что во все его дела вмешивается некая высшая сила.

— А твое имя, Скай, как-нибудь связано с тем видением, в котором к тебе пришли орлы.

Девушка не сводила глаз с огромной птицы, парящей над ними, и Мэтт решил, что она просто не хотела встречаться с ним взглядом.

— Нет, — ответила она. — Мой отец дал мне его, когда я родилась. Я не стала менять его, потому что оно имеет для меня особый смысл. Я думаю, что отец с матерью не захотели бы, чтобы я изменила имя.

— А какой особый смысл?

— Какая тебе разница, Светловолосый? — раздраженно спросила Скай? — Это касается только меня и моего отца.

Мэтт пожал плечами.

— Я знаю, что задаю слишком много вопросов.

— И ты мучаешь людей, пока не получишь все нужные тебе ответы?

— Обычно да.

Девушка никак не прореагировала на эту его попытку немного разрядить обстановку. Ее взгляд скользнул по горам и долинам, а мысли обратились к давно ушедшим дням. К удивлению Мэтта, Скай продолжила свой рассказ:

— Однажды, когда мне было лет пять, отец взял меня из теплой постели. Я была сонная и едва могла открыть глаза. Стояло морозное зимнее утро. Он вынес меня на руках во двор и указал на юго-восток. «Взгляни туда, — сказал он. — Видишь восход солнца?» Солнце только начинало всходить. Все небо было в тонких перьях облаков, окрашенных в восхитительные оттенки красного цвета. Даже снег казался алым. Ничего прекраснее этого мои юные глаза еще не видели. Я помню все очень отчетливо. Мой отец сказал тогда: «Ты родилась в такое утро. Поэтому тебя и назвали Скай». Благодаря ему я почувствовала себя какой-то особенной, я считала, что нет на свете ребенка счастливее меня, потому что именно мне оказали такую честь.

Внезапно оживление, с которым Скай рассказывала всю эту историю, куда-то пропало. Она снова погрузилась в свои мысли, не собираясь делиться своими тайнами. По ее взгляду можно было понять, что она рассказала гораздо больше, чем собиралась, и теперь сожалела об этом.

— Хочешь вернуться в пещеру? — спросила она.

— Я нет, — ответил, улыбаясь, он. — Но моя нога решительно не соглашается со мной.

Девушка без колебаний подставила ему свое плечо, и Мэтт оперся на него рукой. Тепло и какая-то скрытая сила, исходящие от нее, ее мягкое тело напомнили Мэтту, что рядом с ним женщина, и он невольно представил, что может достичь вершины блаженства с ней, только с ней. На некоторое время он даже забыл о боли в ноге. Но Мэтт тут же напомнил себе, что всего лишь делает свою работу. Только работу И ничего больше.

Скай видела, что Риордан заснул почти тотчас же, как только его голова упала на подушку из мягкого заячьего меха. Она присела на корточки у огня и начала внимательно разглядывать спокойно лежащего Мэтта, пользуясь тем, что его синие глаза не посмотрят на нее волнующе и пристально и из его уст не посыпятся дотошные вопросы. Ведь Мэтт даже не пытался напасть на нее. Он просто хотел поговорить об орлах, видениях и Боге. Но не была ли эта видимая доброта лишь маневром, чтобы перехитрить се, а потом, встав на ноги, сделать ее своей пленницей?

Она не могла ответить на эти вопросы, но была уверена, что ей не следует терять бдительности. Сделать это становилось все сложнее и сложнее, потому что Мэтт пробудил в ней воспоминания и чувства, о которых она уже почти забыла за долгие годы ежедневной борьбы за выживание в горах.

— Когда-нибудь ты станешь моей женой, Скай Мак-Келлан, и мы станем управлять долиной Долгой Луны, как. король с королевой.

— Не говори глупости, Монти. Кто же захочет быть королевой? Короли ведь ничего не делают. Да к тому же мне всего четырнадцать, и я совсем не собираюсь выходить замуж, пока мне не исполнится хотя бы двадцать лет.

— Двадцать! Ты думаешь, я стану ждать шесть лет?

— Это твое дело. Появится другой мужчина, который понравится мне больше тебя.

— Не очень-то надейся на это, Скай Мак-Келлан. Красивые незнакомцы не каждый день забредают в долину Долгой Луны.

Воспоминания вдруг прервались, и Скай снова переключила свое внимание на Мэтта Риордана. Она все еще ощущала прикосновение его теплой руки к своему плечу, чувствовала на себе ее вес. Она, наверное, уже не сможет теперь заснуть в своей постели, не подумав о том, что он когда-то лежал здесь. Сохранит ли мех его особенный мускусный мужской запах, который бередил в ней такие непонятные чувства?

— Ты бежишь от этого рыжеволосого Монти Глассмена, Скай. Ты убегаешь от меня. Почему бы тебе не выбрать одного из нас?

— Я убегаю, просто потому что мне нравится бегать. Серый Медведь. Я ни от кого не убегаю.