– Возможно, и из-за горошка, – кивнула няня, ничуть не удивившись. – Такое бывает.

– Кража? – насторожился следователь. – В особо мелких размерах?

– Нет, что вы. Горошку ничто не угрожало. Но Марья Ивановна из пятой квартиры положила глаз на мужа Нинель. А тот и рад! Идет, бывало, по двору, глазами стреляет, не видно ли где Машу-то. А Машутка тут как тут, остановилась поговорить о погоде якобы, а сама смотрит, не идет ли Федя. Так и строили друг другу глазки, так и строили. Весь двор в курсе был, что непотребство намечается. А Нинель до поры до времени ничего не замечала, ничего. Пока не сказали ей.

– А что с горошком? – спросил следователь.

– Да, горошек, – кивнула женщина в пижамке. – Так вот. Нинель не верила. «Ах, – говорила она, – он такой скромный у меня». Наивная дама была, хоть на вид и самоуверенная особа. И вроде не первый раз замужем, а все равно… скромный он якобы. Кобель.

Соседка вздохнула, и уголки ее глаз опустились еще ниже.

– И вот однажды спускаемся мы с Харитоновной по лестнице, – продолжила женщина, переходя на заговорщицкий шепот, и видим, что вверх бежит Машутка в коротеньком легкомысленном платьице, а в руках у нее банка горошка. Пробежала мимо нас, каблуками простучала, даже не поздоровалась. Мы с Харитоновной переглянулись и за ней поднялись тихонько.

Дама покраснела, как ее алая пижамка.

– Не стесняйтесь, – сказал следователь, – лестница – это место общего пользования, вы можете ходить по ней вверх и вниз без ограничений даже с целью подслушивания.

Соседка приободрилась.

– И вот Маша постучала в дверь квартиры Нинель Петровны, и ей открыл муж покойницы.

– Федя, помогите мне пожалуйста с банкой, – сказала Машенька таким тоном, что мы, две пожилые женщины, я и Харитоновна, чуть ли не возбудились.

Теперь лицо соседки напоминало цветом вареную свеклу.

– Она вошла внутрь? – спросил следователь.

– Ну да! Вошла! Вместе с банкой своей. Муж Нинель ее впустил. И знаете, через сколько она вышла?

– Подозреваю, что задержалась, – произнес следователь, думая о своем, о мужском.

– Мы уже замерзли стоять за углом, когда она вывалилась из двери квартиры, – сказала дама, – с открытой банкой горошка и таким лицом, как будто все это время занималась каким-то непотребством. Ну, вы меня понимаете!

Следователь кивнул.

– И после этого поползли слухи, что Нинель пыталась сброситься с крыши. И что она наблюдается у психиатра. И пьет антидепрессанты. Вот! А все почему? Потому что страдала! И, думаю, она добилась своего, отравилась-таки. Пусть земля ей будет пухом! Всю жизнь женщины страдают из-за всяких козлов.

И дама с целомудренным видом подтянула молнию на пижаме повыше, к самой шее.

– Понятно, – протянул следователь. – А Харитоновна где живет?

– Да на третьем этаже, в одиннадцатой квартире, – сообщила соседка, – она все подтвердит.

Миша сидел на кровати и решал задачу по математике. Катя расположилась напротив.

– Что мы будем делать? – спросила она.

– Ну, я продал телефон, карманный компьютер и часы, – сказал Миша, – на пару месяцев хватит квартиру оплатить.

– А потом?

– Потом посмотрим.

– Наверное, мне надо искать работу, – произнесла она.

– Мне тоже.

– Тебе шестнадцать всего.

Миша откинулся на подушку.

– Есть масса, просто огромное количество мест, где не спрашивают паспорт, – сказал он. – В крайнем случае просят прислать паспортные данные, которые потом никто никогда не проверяет, деньги-то все равно выдаются в конверте.

– Ну, это на грани криминала, – проговорила Катя.

Миша засмеялся.

– Нам особо нечего терять, – сказал он. – Нас и так ищут. И мои родители, и твои родители, и милиция, и жених твой бывший.

– Он мне на почту прислал сообщение, – пожаловалась Катя.

– Угрожает?

– Да.

Руки Миши сами собой попытались нащупать гранатомет, миномет или на худой конец какой-нибудь тяжелый предмет.

– У меня есть идея, – произнес Миша, – как заработать денег.

Харитоновна встретила Елену Варфоломеевну и следователя, как родных.

– Заходите, гости дорогие, я вас чаем угощу, – кудахтала она, нажимая на кнопку электрического чайника.

У Харитоновны в кухне, помимо чайника, стоял огромный холодильник с зеркальной дверцей, микроволновая печь, варочная поверхность, вытяжка, стиральная машина, кухонный комбайн и кофейный аппарат.

– Это все сынок мне купил, – радостно сказала Харитоновна, поправляя платочек, повязанный у нее на голове на традиционный русский манер.

– Какой молодец у вас сын, – похвалила Елена Варфоломеевна.

– Маленький был болезненный, худенький, то понос, то золотуха, – принялась рассказывать Харитоновна, – уж я его и по врачам, и по бабкам-знахаркам, и желтками кормила, и козьим молоком поила, и холодной водой обливала, и отвары травяные, и мед лечебный… а сколько слез пролила над любименьким моим чадом.

– Угу, – кивнул следователь.

– Вырос, – зашлась в щебете Харитоновна, – на день рождения пытался мне внедорожник подарить вместе с водителем, в булочную ездить, но я и пешком могу, что мне стоит дом обойти. Депутат. Законодатель.

Она снова улыбнулась и всплеснула руками, и Елена Варфоломеевна увидела на ее руке красивые часы, усыпанные бриллиантами.

– Побрякушки вон всякие, – добавила Харитоновна, заметив взгляд няни, – короче, победили мы детские болезни, теперь все хорошо, мне Валерьяновна сразу сказала «перерастет мол», но я не ве…

– Угу, – снова кивнул следователь и, еще раз обведя кухню взглядом, уставился на бюст Елены Варфоломеевны, который манил его, как желающего опохмелиться манит стакан холодного пива. Он представлял, какие они там внутри под одеждой округлые, сочные, полные, как дыньки.

– У вас прекрасный сын, – сказала няня, – а вы замечательная мама. Видно, что вы очень любите вашего мальчика.

Лицо Харитоновны округлилось, от глаз побежали в разные стороны счастливые морщинки. Было видно, что эта девушка ее понимает, понимает!

– Мы хотели спросить про Нинель Петровну, – произнесла Елена Варфоломеевна. – Она… умерла, вы знаете?

– Она давно хотела это сделать, – помрачнела Харитоновна, – не было мира и спокойствия у нее в душе, надломилась она. Гулял ее муж, гулял! Машка к нему прицепилась, как банный лист, бесстыдница. А он и рад. Нинель и с заплаканными глазами ходила, и к врачу-психу, и с ведром у мусорного бачка на Машку нападала…

– Вы сами это видели? – спросил следователь, наконец оторвавшись от созерцания бюста.